В прошлой моей беседе я говорил о месте и значении в жизни Церкви и в жизни верующих, так называемого Символа веры. То есть краткого, по темам, изложения всего того во что верит Церковь и призван верить каждый из её членов. Сегодня перейдём к самому содержанию этого основоположного исповедания. И прежде всего к тому слову с которого оно начинается. Слово это "верую" именно определяет собой всю тональность Символа веры, его, я бы сказал, духовную исключительность и единственность. Поэтому, хотя оно, это слово "верую", кажется и знакомым и понятным, в него нужно вдуматься, его нужно как бы заново открыть и постоянно открывать для себя каждому из нас.

Итак, что говорю я, или, лучше сказать, – о чём говорю, когда произношу слово Бог» – это значит высказать некую догадку, построенную на тех или иных предпосылках. Когда я говорю: «Я знаю, я убежден, я ощущаю», – я остаюсь в пределах вполне объяснимых, разумных, ничего загадочного в себе не содержащих состояний моего сознания. Ни к одному из этих состояний слово «верую» не применимо, так как оно для них не нужно. Сказать: «Я верую в то, что идет дождь» – просто глупо, так как тут я имею дело с объективным фактом. Как и глупо сказать: «Я верую, что дважды два - четыре», потому что я это знаю.

Когда я говорю – «я думаю», и мне и другим понятно, о чём идет речь: о направленности моего разума, моего сознания на тот или иной объект. Сказать: «Я думаю, что есть Бог» – это значит высказать некую догадку, построенную на тех или иных предпосылках. Когда я говорю: «Я знаю, убежден, ощущаю», – я остаюсь в пределах вполне объяснимых, разумных, ничего загадочного в себе не содержащих состояний моего сознания. Ни к одному из этих состояний слово «верую» не применимо, так как оно для них не нужно. Сказать «я верую, что идет дождь» – просто глупо, так как тут я имею дело с объективным фактом.

Таким образом, очевидно, что слово «верую» относится, по видимому, только к тому во мне и вне меня, что лишено очевидности, к чему как раз и не относятся все те слова, которыми я очевидности эти выражаю: «знаю», «вижу», «думаю», «убежден», «трогаю». К тому, иначе говоря, что лишено и чувственной очевидности, и очевидности рациональной, и, наконец, очевидности фактической. К тому, что нельзя доказать ни внешним физическим опытом, ни рациональным доказательством, ни простой ссылкой на факт: «Идет дождь!».

А вместе с тем (и тут мы подходим к самому главному), слово «верую» не только существует, и, следовательно, соответствует, хотя бы во мне, чему-то реальному, но оно очевидно наполнено внутренней силой, так как не нуждается в подпорках извне. Я говорю «верую» только про то, что глазами не вижу, ушами не слышу, руками не трогаю, к чему не имеет отношения никакое «дважды два четыре», но во что, тем не менее, я верю, и что этой верой я знаю.

Бездарность антирелигиозной пропаганды в том и состоит, что она все время хочет разоблачить Веру, сведя её к простому объективному знанию: «Бога никто не видел, значит его нет». Но ведь не безбожники, а горящий верою апостол Павел восклицал: «Бога никто никогда не видел…».

Для верующих вера отлична от всего, так как в том сама суть ее, что направлена она на то, что «просто» знать и «просто» доказать невозможно. В этом смысле веру можно назвать и чудом, и тайной. Чудом ощущает ее, прежде всего, сам верующий. Действительно, откуда в душе, откуда в сознании эта одновременно радостная и страшная несомненность присутствия, встречи, дух захватывающей любви? Словно не я, а какая-то сила во мне говорит: «Верую» в ответ на эту встречу. Я не могу объяснить ее словами, так как слова – всё о земном, о фактах, о видимом и осязаемом. А опыт веры – так очевидно – опыт свыше, и как выразить, передать его? Словно не я куда-то пришел, а кто-то пришел ко мне, прикоснулся к моему сердцу: «Се стою у двери и стучу!» – этот стук, это пришествие ощутила душа и радуется, и знает, хотя нет слов для выражения этого знания. Чудо и, следовательно, тайна.

Наше рассудочное дневное сознание не принимает и не признает никаких тайн. Всё должно быть объяснено с помощью гладких рассудочных уравнений. Но верующий знает, что это не так. Вера – это прикосновение к тайне, узрение другого измерения, присущего всему в мире. В вере оживает тайный смысл и жизни, и всего в жизни. За гладкой, объяснимой, однозначной поверхностью вещей начинает светить их подлинное содержание. Сама природа начинает говорить и свидетельствовать о том, что над нею, внутри нее, но отлично от нее. Говоря самыми простыми словами, вера видит, знает, ощущает в мире присутствие Бога. Она, по утверждению апостола Павла, есть «обличение вещей невидимых», и действительно – для верующего всё в жизни и сама жизнь начинают ощущаться как явление. «Небеса проповедуют славу Божию, творение рук Его возвещает небесный свод». Это – не поэзия, это голос, это свидетельство веры. Чудо, тайна, знание, радость, любовь. Всё это звучит в слове «верую!» – одновременно и ответ и утверждение. Ответ Тому, Кто возлюбил меня, утверждение моего принятия этого происшествия, реальности этой встречи. «Верую!» – и дальше весь Символ веры: рассказ, свидетельство о том, что узнала в этой встрече душа.