Добрый день, уважаемые радиослушатели, дорогие братья и сёстры. У микрофона протоиерей Евгений Горячев. Мы заканчиваем с вами цикл бесед, посвященных катехизации, в её истории, современности. И последний цикл наших бесед был посвящен тем трудностям, которые могут возникнуть в практической катехизической деятельности. И связано это с тем, что при избирательности повествования, катехизатор всегда может столкнуться с человеком, который знаком с тем материалом, который катехизатор не захотел включать в своё оглашение. Это может быть и моменты из истории церкви, это может быть и некие противоречивые, соблазнительные образы личностей священнослужителей, это, конечно, могут быть сами библейские тексты. Собственно говоря, на последнем мы остановили с вами подробное внимание. Мы говорили о фрагментах земной жизни Спасителя, связанные с женщиной хананеянкой, с притчей о неверном управителе, и последнее, что я хотел предложить в качестве такого сложного нравственного материала, это всем христианам хорошо известную притчу о Страшном суде. Она находится в Евангелии от Матфея в двадцать пятой главе, и вот, с тридцать первого стиха я читаю:

«Когда же придёт Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле Славы Своей и соберутся пред Ним все народы; и отделить одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов - по левую. Тогда скажет Царь тем, который по правую сторону Его: придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут ему ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущими, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня проклятые в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?» Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих братьев Моих меньших, то не сделали Мне». И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную.

Вот, уважаемые радиослушатели, дорогие братья и сёстры, хорошо нам известное повествование, которое говорит о том, что, если сравнивать нашу жизнь с учёбой, только в школе жизни мы учимся гораздо дольше, чем в средней, и даже в высшей школе. И независимо от того, какие мы изучаем во внешних вузах дисциплины и предметы, в школе жизни мы тоже можем неправильно определяться по отношению к выбору предметов. Но, закончится всё одним - последним экзаменом и этот экзамен называется Страшным. И вот, связи с этим, я хотел бы поговорить о некоторых вещах, которые, повторяю, нравственно чутким людям не могут не приходить на ум. Но, во-первых, о природе страха - человек - боящееся существо и мы понимаем, что эта данность, которую сотворил в нас Бог, поэтому, когда я сталкиваюсь с кем-то, кто утверждаешь, что он бесстрашен, то это либо неправда, либо нравственная деградация. Герой одного из фильмов, услышав о том, что рыцарь бесстрашен, сказал: «Если ты ничего не боишься, значит, ты никого не любишь, а если никого не любишь, зачем ты живёшь? Мне жаль тебя». Потому что, действительно, природа страха она такова, что я боюсь за себя, но даже, если я воспитал себя в рыцарской культуре и научился презирать собственные страдания и смерть, я все-таки кого-то люблю, кем-то дорожу, и вот страх за них - он неизгладим из моей души. И, в общем-то, всякий раз, когда мы радостны, пронзительно счастливы, мы понимаем, что всё это под угрозой. Над всем над этим страх страдания, отнятие, смерть. «В рожденье смерть проглядывает косо». И среди этих многочисленных страхов, которые окружают нас с самого рождения и, в общем-то, ведут нас по юдоли плача к нашей последней черте, среди всех этих страхов есть один из самых последних - страх, тот страх, о котором сказано в Евангелии, момент, когда нам действительно будет страшно. И в связи с этим, возникает вопрос - что это за страх, какова его природа? Это какой-то другой страх, страх оказаться нелюбимым.

Ведь кто будет судить даже, исходя из этой притчи? Она, конечно, носит символический характер, как все притчи, мы об этом уже говорили. Кто будет судить? Бог, который назвал себя любовью, который явил эту любовь на Кресте. Поэтому, первое наше вопрошание связана с тем - если судить будет любовь, то почему окажутся нелюбимые. Если судить будет любовь, то почему окажутся осуждённые на муку вечную? И вот, на самом деле, это очень сложный нравственный вопрос, который задавали ещё святые, и даже были некоторые из них, которые воспринимали эту притчу как временную педагогику, вот. Григорий Нисский, например, говорил о том, что будет всеобщее восстановление. Бог не сможет допустить ада, не сможет допустить вечные муки даже для грешников, и они, через какое-то время, очистившись, искупив свою вину временными страданиями все-таки соединяться со своим Богом. Но, это мнение было отвергнуто церковью, в частности, святыми отцами. А у Феофана Затворника - такого великого русского святого девятнадцатого века есть даже работа, которая так и называется «Против тех, которые утверждают, что мучения не будут вечными». В общем-то, все рассуждения и свято-отеческие в древности и новейшие, они сводятся к тому, что это не просто символ, за которым не стоит никакой реальности, это действительно вера церкви и провозглашённая устами самого Бога, о том, что однажды произойдёт разделение. И это разделение будет окончательным и бесповоротным, поэтому этот момент называется страшным, потому что никто из людей не знает, как на Страшном суде его участь будет решена Богом. С правой стороны или с левой стороны, и вот этот вопрос - если судить будет любовь, почему окажутся нелюбимые? - он не даёт покоя нравственно чутким людям - что это такое, что же это за любовь, которая не может спасти всех по любви? И чтобы ответить на этот вопрос, мы конечно, должны с вами посмотреть на символику, представленную в этой притче. Мы видим, что по правую сторону оказывается агнцы, а по левую козлища и то и другое берётся Спасителем в качестве аналогии не случайно. Помните, Иоанн Креститель указывает на Христа, который идёт на Иордан и произносит при этом слова: « Вот агнец, который идет взять грехи мира». Христос – агнец, по праву сторону от Христа оказываются агнцы, козлища по левую сторону от Спасителя, отверженные, идущие вместе с дьяволом в огнь вечный. Козел в древнейших культах, в том числе и с эпохи возникновения феномена - козла отпущения, того козла, который несёт на себе грехи всего общества и отдаётся сатане в пустыню. Потом уже в позднейших, изуверских и оккультных практиках был всегда опознаваем, как символ сатаны. Вот, голова козла Бафомета в таких инфернальных практиках, всегда воспринималась как символ дьявола. И это тоже связано с этой притчей и здесь, конечно, на лицо противостояние двух типов тварей. Владыка Антоний Сурожский, рассуждая на эту тему, пришёл к выводу, что Страшный суд это не жёсткое наказание, что Бог не прокурор, не грозный судья, который воздаст каждому по делам его. Потому что, если бы это было так, надежды не было бы ни у кого - не у величайших праведников, не у последних грешников. Не по справедливости судит Бог – «Аще бо беззакония назриши, кто постоит?» - эта максима известна уже Ветхому завету. Устами порока Давида Он доносит ее до нас. Поэтому, если бы суд был справедливый, то тогда бы все оказались бы по левую сторону, все оказались бы козлищами. Следовательно, в чём-то другом тайна этого разделения на правых и на левых. В чём же она? А как раз таки нам даны подсказки в виде того, что одни называются агнцами, а другие названы козлищами. Почему? Агнцы это богочеловечество, те, кто стал походить на Христа, именно в этом задача человека, стать похожим на своего Творца, а с левой стороны - зверочеловечество. Поэтому Страшный суд, страшный тем, что многие, думая, что они люди, увидят себя козлищами, увидят себя зверочеловечеством. Это ввиду тех, кто, думая, что они люди - увидят себя агнцами, а Бог просто констатирует это. Как сказал Григорий Богослов: «Мы посмотрим Ему в глаза и сами поймем, куда нам направо или налево». А у другого церковного автора есть такое замечательное перефразирование пророка Исаии: «Я приму вас всех с вашими беззакониями, и с вашими страстями, с вашей суетностью и несовершенством, Я приму вас всех, но как вы посмотрите Мне в глаза?» Поэтому мы понимаем, что разделение на правое и левое, это если хотите, саморазделение. Почему? Потому что человек здесь на земле создаёт такой образ самого себя, который окончательно выкристаллизуется в Царствии Небесном. Бог просто это констатирует, ты это выбрал и теперь опознаешь себя именно таким, я просто тебе указываю на это. Ну, конечно, возмущение нравственное сводится к тому - а почему бы не перевести и взять за рога этого козла с левой стороны не перетянуть его в правый стан и сказать: «Я тебе даю милость, будь с правой стороны». И вот выясняется, выясняется, в том числе святыми отцами, что это невозможно. Невозможно по нескольким причинам – во-первых, это действительно нарушает человеческую свободу, если человек выбрал быть козлищем, хочет им быть, то, что уж поделаешь. Я уже говорил вам, что один богослов так и говорил об аде: «Ад - это место где врата закрыты изнутри». Бог бы и рад спасти, и этих людей ввести к себе, но они ведь этого не хотят. Другой момент связан с преображением, с инфернальным, с тёмным, с демоническим преображением. Вот, представьте человека, для которого смысл жизни свёлся, ну скажем, к наркотической или алкогольной дозе ежедневно, и ему больше ничего не надо. Он хочет, чтобы в его жизни было только это. И вот такого человека вырывают из его среды и скажем, на какое-нибудь религиозно-философской собрание помещают или там, не знаю, на курсы медсестёр и мед братьев благотворителей отводят. Вот я помню, был такой фильм, ну если хотите, наше подражание «крёстному отцу» -«Бригада», с Сергеем Безруковым. И вот, фильм слабый конечно, и рассуждать о нём может быть, даже не стоило на этом радио и в этом эфире, но там есть один небезынтересный момент, он влюбляется в девушку, которая из совершенно другого социального среза. Вот, она интеллигентная, она образованная, она музицирует, вот, ну он влюбился, ничего не поделаешь, выбрал себе такую любовь. И он за этой своей любовью, с розочками прибегает в филармонию, где она, то ли выступает, то ли сдает экзамен и послушав какое-то время, наш герой засыпает, потому что в его душе нет того место, куда эта музыка, эта культура могла бы вместиться. Вот, ну, кстати, для последующего повествование это все заканчивается плохо. Потому что, если бы она сразу же распознала, может быть и не закончилось для нее и для всей семьи все так печально. Поняла бы, что это не её молодой человек. Она идет по пути этого главного героя, поэтому его к высокой культуре не приучает, а сама наоборот деградирует, становится женой мафиози. Ну, а я это вспомнил в связи с тем, что человек, который очень долго уродовал свою душу, делал это целенаправленно, отказывался от всякой возможности себя исправить, вот, в течение всей жизни, он действительно преобразился. Напоминаю вам эти слова, которые я уже произносил - «Человек не может оставаться только человеком, он должен подняться над собой или упасть бездну и вырасти или в Бога или в зверя. Что победит в нем - сердце милующее, горящее любовью ко всей твари или культурный зоологизм, чем надлежит быть вселенной - зверинцем или храмом?», вот эти слова князя Евгения Николаевича Трубецкова, они показательные к идее Бога и зверочеловечества, потому что действительно, мы не можем замереть в каком-то состоянии и сказать: «Вот сейчас я человек». Я или росту, поднимаюсь над собой, причём в каждом поступке своей жизни, а ещё больше в тенденции, или наоборот деградирую. И собственно говоря, Страшный суд, он является таким снятием масок, обличением вещей невидимых. Вот, собственно говоря, это момент приобретение нами нашей подлинной сущности. Мы уже с вами говорили о том, что все мы носим имена, которые только частично описывают нашу сущность. А в Царствии Небесном нам будет дано новое имя, которое будет соответствовать именуемому, соответствовать нашей тогдашней природе - либо с правой стороны от Бога, либо по левую сторону от Него. Поэтому, вот эта притча о Страшном суде - это на самом деле разговор о самоопределении человечества, самоопределении конкретных человек. А Бог просто разведёт всё это, констатируя наш собственный выбор, и переместить нас с одного места на другое Он не может, не нарушив Своей природы и не разрушив природу нашу, не отнимая у нас свободу. Он никогда её не отнимает, а раз так, значит, мой собственный выбор будет поддержан и в вечности. И даже больше того, у одного мистика средневекового Сведенборга, кажется, есть видение, которое по сути дела является ответом на это нравственное вопрошание - что стоит Богу спасти грешника? И он задумался и в каком-то экстатическом состоянии, сейчас не берусь говорить о духовных дарах Сведенборга это неважно, но к пример очень колоритный, и в каком экстатическом состоянии он видит, как точка, явно из преисподни поднимается на Небеса в Царство света, а он замер между мирами в качестве зрителя. И вот, по мере того, как эта точка приближается к нему, он видит, что это грешник, который невидимой силой Божьей возносится в Горний мир. Но, первая радость наблюдателя очень скоро улетучивается. Почему? Потому что, чем ближе этот человек к Богу, к Царству света, тем больше мук на его лице. И вдруг, мистик понимает, что ад - благо для этой души. Ему конечно плохо, он Бога не увидит и так далее. Но с Богом ему ещё тяжелее, потому что это его испепеляет, обжигает. Бог ведь - Он тот, кто Он есть, если мы не настраиваем себя на Божественное в этом мире, то мы не вынесем там этого света. Там ведь не будет скафандров, специальных защит от Бога, там нужно либо быть с Ним, либо не быть. Вот, поэтому Христос узнаёт в одних своих людей, причём узнаёт, по каким критериям? Ну, вот они, несмотря может быть, на свои грехи, не случайно в этой притче ничего не говорится о конфессиональной разницы. Не сказано не о православных, не о католиках, не о протестантах, даже люди других вер не выставляется нам в качестве каких-то предпочтений. «Вы были похожи на Меня, вы были жертвенны, вы любили, вы были людьми? Тогда да, вы будете больше чем люди. Вот вы подниметесь над своей природой, поэтому Я ставлю вас с правой стороны от Себя», а другие напротив, они может и убеждены, они даже обращаются к Нему, что говорит о их какой-то потенциальной религиозности. Они ведь обращаются к нему, как к Богу, а не как знаете, к космическому разуму, неизвестному существу, великому господину после смерти. Они говорят ему: «Господи», то есть там могут быть вполне религиозные люди, но при этом их жизнь с какой-то червоточинкой. Поэтому, все это высвечивается, выявляется на Страшном суде и определяется, самоопределяется по левую сторону. Может быть, в таком ещё, не лишенным христианского момента в раннем творчестве Гребенщикова это выражено в песне «Ангел»:

- Я связан с ней цепью, цепью, неизвестной вины. Я связан с ней церковью, церковью любви и войны. А небо становятся ближе, так близко, что больно глазам. И в итоге, каждый умрёт той смертью, которую придумает сам.

Так вот если к нашему разговору применить интерпретацию последних двух строчек - каждый умрет той смертью, которую придумает сам, это как раз и выражается в том, что мы самоопределяемся, а Бог на Страшном тебе просто констатирует наш земной выбор. Поэтому речь не жестокости, не о лицемерной любви, которая, якобы любит и допускает ад. Вот, речь о том, что Бог настолько чтит человеческую свободу, настолько трепетно относится к нашему выбору, что хотя и слезно горюет от того, что мы идем не туда, все-таки, не нарушает ни Свою, ни нашу природу. Потому что если Он это сделает, коснётся волшебной палочкой козлища и превратит его в агнца, то тогда это будет профанацией.

Ну, вот мне кажется, что на этом можно было бы завершить повествование. Конечно, не все вопросы мы осветили, но как я уже вам говорил, что, в общем-то, для человека, который идёт путём веры, что-то прослушанное и недослушанное, рано или поздно находится, приходит в его жизнь не с той, так с другой стороны. И наоборот, если человек отказывается воспринимать, внутренне отказывается - внешне он отсидел, выслушал, а внутренне его сердце склоняется к каким-то другим вещам, то даже, если ему проповедует Иоанн Златоуст, а катехизирует Сафроний Иерусалимский, то всё это потихонечку начнёт стираться в памяти и вытесняться другими областями знания, которые для этого человека первостепенны. И тогда, пожалуй, с ним будет происходить по евангельской притче о талантах, которые зарыты - у кого нет, у того отнимется и то, на что он рассчитывал, то, что он надеялся иметь, это как раз об этом. Но, в общем-то, каждый человек пока он жив, волен к любой религиозной информации подходить заново, вновь и вновь, вот, с тем, чтобы все-таки показать какой-то лучший, нужный результат. Поэтому, если я для себя какие-то темы в прошлом закрыл, как сомнительные, как непроходимые, как неинтересные, все-таки жизнь моя меняется. И особенно, чем ближе я к своей последней черте, тем мучительнее мое сердце ищет ответы на вопросы - зачем, для чего, что потом? И здесь на самом деле хорошо бы опять вернутся к старинным вечным провозглашениям Господа - о человеке, о Боге, о мире, о нашей вечной участи. Вот, глядишь сердце и отзовется.

Ну, на этом я заканчиваю эту передачу. Всего вам доброго, уважаемые радиослушатели. С вами был протоиерей Евгений Горячев – настоятель Благовещенского собора г. Шлиссельбурга. До свидания.