Здравствуйте, уважаемые радиослушатели, дорогие братья и сёстры. У микрофона протоиерей Евгений Горячев – настоятель Благовещенского собора г. Шлиссельбурга. Я уже говорил о том, что последние наши несколько бесед будут посвящены не самой катехизации, а проблемам, которые могут возникать у катехизатора в случае, если тот материал, который он предложил оглашаемым, оказался для них не только известен, но и в каком-то смысле недостаточен. Потому что перед ним оказались люди грамотные, может быть не церковные и даже мало-верующие, но Священное Писание самостоятельно изучившие. И, как раз таки их вопрошания, их сомнения должны быть катехизатором как-то восприняты и правильно освещены. И мы с вами пришли к выводу, что несколько примеров такой нужной и правильной интерпретации можно включить в наши последние беседы тоже как методологический материал. В прошлый раз мы с вами говорили о вере женщины сирофиникиянки, которой Христос оказал помощь только после того, как обратил ее к истине, только после того, как указал на причины ее бедствия, вот. Это единственно правильный способ понять эту ситуацию, вот.

А сегодня мы с вами поговорим о притчах Христовых. Дело в том, что это жанр, который был излюблен на Востоке древнем, вот. И сейчас в некоторых культурах традиционных продолжает существовать, потому что притча - она как бы говорит нужные вещи. Во-первых, таким знаете, образным, очень лаконичным языком, а во-вторых, она не касается личности непосредственно. Потому что, когда я кого-то поучаю, нравственное поучаю, я невольно касаюсь его, вот. А кто знает, как это отзовётся в душе человека? Если он готов принять критику на свой счёт, тогда, пожалуй, он как эта сирофиникиянка, скажет: «Да, Господи». Вот, а если не готов? Поэтому притча - это такой нейтральный способ донесения до разного рода категорий людей, каких-то важных мировоззренческих, религиозно-нравственных вопросов. Но, вот часто Христос начинает свои притчи словами: «Чему уподоблю Царство Небесное?» Здесь конечно, ещё вот какой момент следует учитывать, ведь, когда Бог говорит нам о реальностях другой жизни, с которой никто из нас не соприкасался, Он может это делать только в образной, иконной символической форме, поэтому Он и говорит притчами. Но, есть ещё один момент, вот, то, что я сказал, очевидно - оно лежит на поверхности. Другой момент связан вот с чем, притча возникает там, где есть допущение малой заинтересованности, незаинтересованности вовсе и даже враждебности. Потому что представьте проповедника современного, скажем, батюшку в церкви, который выходит на амвон после Литургии и говорит своей пастве притчу, да ещё и не истолковывает её, а ведь именно так было во времена Иисуса Христа. Ученики подходят и говорят: «Расскажи нам, что означает эта притча?» И Он им говорит: «Вам дано знать Тайны Царствия Божия, а всем прочим в притчах». И вот, казалось бы, этот ответ, он говорит нам о некой эзотерики, о элитности внутри церкви, вот. Есть некий круг посвященных, им не только сказано, то, что внешним, но и правильно истолковано, а этим внешним только вот, притча. Пусть ломают над ней голову. Вот, я даже знал одного богослова христианского, который так рассуждал - Христос разделяет на своих и чужих, на посвящённых и на профанов. Мне кажется это не так, по одной простой причине, мы видим, что Сын Божий умирает за всех. И апостол Павел говорит о том, что: «Желает Бог, чтобы каждый пришёл в познание истины». Поэтому мы ставим вопрос, если притча это не только разговор о реальности, которая к нашей жизни имеет пока что малое отношение, но она ещё и обращена к прозе, к будням нашей жизни непосредственно. Почему все - таки одним она не только рассказана, но и истолкована, а другим просто рассказана? А дело в том, что это как раз связано с теми запросами человеческими, которые я характеризовал как малую заинтересованность, незаинтересованность и даже враждебность. Почему? Ведь мы часто по художественной литературе или может быть, по каким-то таким кинематографическим образцам сталкивались с тем, что священник и проповедь Евангелия в какой-то момент усталой пост христианской цивилизации становятся неинтересными. Человек только начинает говорить что-то, ему говорят: «Перестаньте читать ваши проповеди», и вот это действительно случается. Причины, по которым это происходит, могут быть разные. Может быть, и вина церкви, а может быть и нет. Может быть, косность, какое-то нравственное отупение самих слушателей, вот, когда человека напрямую вопросами о духовной жизни не заинтересовать. Но Бог хочет спасения и этим людям. Тогда Он прибегает именно к такой форме – к притчам, она связана с человеческим качеством - любопытство. Если мы чего-то не понимаем вот, если уж мы, конечно, не совсем опустились и разленились, нам становится любопытно – кроссворд, головоломка не знаю, какой-то ребус, вот, мы пытаемся это разгадать. И вот Бог, зная это наше чувство, это наше качество, улавливает самых ленивых, самых разочаровавшихся из нас такой формой повествования, которая единственно возможна для того, чтобы до них достучаться. Поэтому священник никогда не будет говорить проповедь-притчу, потому что он верит, что перед ним стоят люди вполне заинтересованные, вполне адекватные, поэтому он будет говорить, что он хочет сказать, да ещё и растолкует непонимающим. А Христос говорит притчами, подразумевая, что его окружают либо мало заинтересованные, либо даже враждебные люди, как скажем, книжники и фарисеи, вот. Поэтому притча - это такой способ донесения до человека той же Божьей правды, но через особую символическую форму с тем, чтобы сыграть на человеческом любопытстве. Но, если говорить о примерах не евангельских, то мне кажется, в христианской истории к этим методикам очень часто прибегали мастера художественного слова, скажем, Честертон, в том обществе, где наступило разочарование к проповеди Евангелия и возобладали какие-то другие интересы, скажем, к исламской культуре, или к буддийской культуре. Он писал, детективы и действующим лицом у него был пастор. Казалось бы, что детективы и интереснее и лучше писали другие писатели, но ему важно, что это христианские детективы, что следователем там является священник. И дело ведь не в преступлении, не в том, что священник его разгадал. Казалось бы, ну тогда уж иди в криминалистику, а не будь пастором. А дело в том, что он через эти рассказы доносит до читающей публики евангельские истины, которые в прямой форме не пошли бы в той культуре. Скажем, Льюис тоже английский автор, который пишет свои сказки или космические романы - это же сплошь евангельские сюжеты. Но он понимает, что если бы он написал что-то напрямую, как в каком-нибудь семнадцатом или даже в начале восемнадцатого века, то в его эпоху это было бы не воспринято. Поэтому подыскивается нужная форма, поэтому следом за Спасителем, в общем-то, в те эпохи, когда христианская культура становилась усталой, где-то измученной, всегда находились проповедники, которые отыскивали нужные формы. И я повторяю, все это благодаря тому, что притча существует в Евангелии. Но есть притчи, которые Спасителем не истолкованы, они просто нам оставлены. И при этом опыт истолкования предложен в самом Священном Писании Христом, который истолковывает эти причины, но есть ряд притч, которые будучи не истолкованы самим Спасителем, оставляют у нас массу вопросов. Вот, поговорим о некоторых из них, но вот, в частности в Евангелии от Луки в шестнадцатой главе сразу же следом за притчей о блудном сыне есть следующая история:

Сказал же и к ученикам своим: «Один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает имение его. И, призывав его, сказал ему: «Что я слышу о тебе? Дай отчет в управлении твоём, ибо ты не можешь более управлять».

Тогда управитель сам сказал себе: «Что мне делать? Господин мой отнимает у меня управление домом. Копать не могу, просить стыжусь, знаю, что сделать, чтобы приняли меня в домы свои, когда отставлен буду от управления домом». И призвал должников господина своего, каждого порознь и сказал первому: «Сколько ты должен господину моему?» Он сказал: «Сто мер масла». И сказал ему: «Возьми твою расписку и садись, скорее, напиши пятьдесят». Потом другому сказал: «А ты сколько должен?» Он отвечал: «Сто мер пшеницы». И сказал ему: «Возьми твою расписку и напиши восемьдесят». И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил. Ибо сыны века сего, догадливее сынов света в своём роде. И я говорю вам - приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители. Верный в малом и во многом верен, а не верный в малом и неверен во многом, итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное. И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше?

Вот такая притча, если мы ее переведём на язык современных понятий, то мы увидим, что некто - владелец дома, вот, полей там, богатого имущества имеет у себя управляющего и другие, входящие, скажем, в фирму, в компанию, в корпорацию этого человека совершенно справедливо указывают хозяину на то, что этот управляющий приворовывает, обманывает. Тот вызывает его к себе, расправы не устраивает, но говорит, что он больше не заинтересован в его услугах. Он даже не требует, чтобы это лицо возместило какие-то убытки, вот, не устраивает показательного суда, не вызывает свидетелей, поскольку управляющий не может отчитаться, опровергнуть эту информацию - уже это является доказательством того, что доброжелатели хозяина не оказались так уж не правы. Во всяком случае, хозяин говорит управляющему, что он больше в его услугах не нуждается и скоро его рассчитает. «Приготовь дела к сдаче». И что делает этот человек? Он понимает, что за время, пока он служил своему хозяину, он приобрёл определённого рода статус. И сейчас ему переквалифицироваться, искать что-то другое очень сложно, может быть, он уже в возрасте, может быть он не готов растрачивать сбережения, которые у него есть. Ему нужен именно такой доход, в общем, он прямо и признаётся, что делать? Копать не могу, но под образом копания здесь какая-то другая работа своими руками, просить стыжусь. То есть этот человек понимает, что не сегодня, завтра его жизнь рухнет, она будет совершенно иной. И он предпринимает некий шаг, который вызывает у нас ещё больше вопросов. Если до этого всё понятно, мы даже, скажем так, хвалим хозяина, который так милостиво обошелся с этим человеком. Просто рассчитывает его, не выгоняет в зашей и не бросает в долговую тюрьму. Просто говорит о том, что он больше не будет управляющим. То дальше начинаются очень даже сложные сюжетные ходы, а именно - вот этот управляющий, которому осталось-то, может быть, несколько десятков часов до того, как он сдаст дела, он делает некий ход.

«Знаю, что сделаю, чтобы приняли меня в домы свои, когда буду отставлен от управлением имением». А ход этот следующий, он ещё владелец, у него еще есть ключи, он ещё управляющий. Он призывает должников господина. «Сколько ты должен моему хозяину?». Человек говорит, ну опять-таки, на наш понятийный язык, если переводить, можно было бы сказать так – «Ну, я должен сто тысяч долларов» - «Бери твою расписку, пиши пятьдесят», «А ты сколько должен?» - «Ну, а я должен восемьдесят тысяч евро», - «Бери твою расписку, пиши сорок». В принципе, в этом поступке нет ничего хорошего, ведь должны-то эти люди не управляющему, они должны хозяину. И он идёт, по сути дела, идет на подлог, вот, он занижает долг этих людей, вот, и за счёт этого надеяться выжить. Он так и говорит: «Знаю, что мне сделать». То есть, я к этим людям, которым я оказал такое сомнительное благодеяние, я к этим людям потом я обращусь и скажу: «Рука руку моет, я вам помог, вы мне помогите, вот, Скоро я лишусь работы, а вы меня должны устроить. Или кормить, или взять к себе на какое-то обеспечение». Все понятно - прохиндей, человек, которого совершенно справедливо отстраняют от должности, потому что так поступать нельзя, не твое же. И вдруг, узнав об этом, хозяин хвалит этого человека. «И похвалил хозяина управителя неверного, что догадливо поступил, дальше очень туманная фраза – «Ибо сына века сего, догадливее сынов света в своём роде». А дальше еще парадоксальнее строится фраза – «И я говорю вам» - то есть этого человека хвалит не только хозяин дома из притчи, но его хвалит рассказавший это притчу Христос. «И я говорю вам, приобретайте себе друзей богатством неправды, богатством неправильным». И вот в принципе, пока, что называется, стоит век, две тысячи лет пока существует Евангелие, об эту притчу ломали копия богословы всех конфессий, потому что она действительно, вызывала массу сомнений и недоумений, вот. Одни говорили о том, что здесь пропущены какие-то ключевые моменты, поэтому мы не можем её понять. Другие говорили о том, что здесь своеобразный евангельский юмор. Христос указывает на этого человека и говорит: «Вот видите, этот прохиндей, этот вор, этот мздоимец, он как беспокоится о своей земной участи вот, тем больше мы должны беспокоиться о своей жизни участи Небесной». Если уж он суетиться, то мы тем более должны суетиться, но мне кажется что все-таки все это не совсем удовлетворительно, потому что там есть масса нюансов. А да, еще группа интерпретаторов, она говорила о том, что приобретать себе друзей богатством неправды, это означает брать мзду с людей, которые это богатство неправильно нажили, но влагать ее в хорошие дела. Ну, вот скажем, преступник какой-то капитал себе заработал - это богатство неправды. У кого-то отнимал, кого грабил, может даже убил кого-то, вот. И вот, он приходит, как знаете, в том анекдоте, раскрывает бизнесмен чемодан там, полный денег и говорит священнику: «Батюшка, если я пожертвую это на ваш храм, Бог простит мне мои грехи?» Священник закатывает глаза и говорит: «Знаешь, сын мой, с точностью этого не смогу сказать даже я, но попробовать можно». Вот, и вот такой подход, он, конечно, имел место быть всегда, дескать, не будем интересоваться, как этим человеком нажиты средства, сейчас он жертвует на благое дело поэтому, может быть, какую-то часть своих грехов, он этой жертвой искупит. Поэтому, вот это богатство неправды да, становится единственным ходатаем за этого человека. Все бы ничего, если бы такая жертва была связана и с отказом от подобного рода деятельности. Ну, скажем, занимается человек, повторяю, каким-то преступным бизнесом вот, и что-то такое жертвует на благотворительность, Дон Корлеоне из известного фильма, хорошо бы все это было и можно было бы принять эту жертву, в случае отказа этого человека от этой самой деятельности. Тогда это было бы как с Закхеем мытарем, помните, в Евангелие сюжет? «Вот, Господи, пол имения моего отдам нищим, если кого чем обидел, возвращу в четверо». То есть человек признается в том, что он грешно нажил себе состояние и его покаяние выражается в том, что он меняется. Вот, если этого нет, очень странно такую логику исповедовать. Так вот, повторяю, эта притчу у нас вызывает массу сомнений, как же быть? Но не только хозяин хвалит своего управляющего, вот этого вороватого человека, но и Христос говорит, что да, да надо так поступать. И мы себя спрашиваем сами себя - о чем эта притча?

Я повторяю, много интерпретаций вы можете встретить. Вот, у нас есть вопрос, пожалуйста.

Вопрос:

- Отец Евгений, скажите, а деньги вообще, в принципе, можно назвать богатством неправедным, по сути своей. Если да, то становится более-менее понятно - приобретайте друзей богатством неправедным.

- Нет, конечно, нельзя. Почему? Деньги ведь не всегда были, вот. Но взаимоотношения между людьми товарно-денежные существовали всегда. Есть труд и он как-то должен быть оплачен, поэтому конечно, есть деньги как часть этого мира, вот. И это не значит, что она всегда, эта часть падшего мира, она всегда однозначно греховная. Мы знаем с вами о том, что многие люди были прославлены и даже канонизированы церковью за то, что употребляли средства, как надо. Скажем, Патриарх Иоанн Милостивый, который занимался тем, что каждый день творил милостыню, каждый день. И он считал, что день не удался, если он кому-то чего-то не дал, не пожертвовал, вот. Поэтому сами деньги здесь, мне кажется, ни при чем. Ну, вот вернёмся к самой этой притче, и я хочу вам предложить такое понимание её. Я не могу сказать о том, что оно единственно верное, но у меня, например, какие-то сомнения снимаются при такой интерпретации, вот. Мне кажется, что речь идёт о человеке как таковом, без рода племени, без разницы, любой человек является, по сути, неверным управителем. Хозяин - это конечно, Бог, а имение, которое находится у нас на содержании во временном управлении - это наша жизнь со всеми её обстоятельствами. И что происходит, что значит неверное управление, почему этот управляющий назван неверным? Потому что управление происходит за счет власти, каждый из нас каждый, повторяю, независимо - президент он или дворник, он наделён этой властью. В чем это выражается? Конечно, если моя власть очень велика, я какой-нибудь там, диктатор, император, президент там, начальник фирмы, бухгалтер там, директор ЖЭКа, неважно, в какой культуре это будет происходить, то я понимаю, о чем идет речь. Но, может же быть власть и другого рода - власть человека абсолютно не оформлена юридически. Скажем, власть мужа над женой, власть старшего брата над младшим, власть человека, стоящего в очереди впереди вас, и вы просите пропустить, власть дворника или уборщика над теми, кто пытается пройти по этому полу, ну, все мы с этим сталкивались. Мы всегда сталкивались с природой власти, и вот это богатство - богатство власти, Бог называет неверным, неправедным. Почему? Во-первых, потому что возможно злоупотребление, и все мы знаем, как сложно удержать себя в руках, когда мы этой властью обладаем. Не случайно это считается даже в сказках русских народных самым страшным испытанием - медные трубы. Власть человека меняет, во власти сложно сохранить свою душу и так далее. Как только у меня появляется подчинённый, как только я могу диктовать волю без критики, неподсудно, вот, я действительно могу не узнать самого себя. Поэтому вот, природа власти называется неправедной, потому что я могу её неправильно употреблять. Но, она же называется неправедной ещё вот почему, даже у человека, который пытается сохранить себя во власти, даже у него может быть искушение - посчитать это собственным достоинством - я заслуживаю. Я может быть, и никого не давлю, никого не унижаю, но я заслуживаю - я такой хороший, я такой умный, я такой талантливый, поэтому меня правильно избрали, мне дали эту власть по заслугам. Поэтому, я считаю это своим. И вот поэтому, и в случае, когда человек властью распоряжается правильно - она называется неправедной, потому что он считает это своим даром. И в случае, когда он, может быть, не считает это своим, понимает, что Бог это ему дал, но его заносит и он употребляет ее не по делу. И в том и в другом случае это богатство неправедное. И однажды оно действительно исчезнет из этого мира, когда мы перейдём в Царство будущего века - там не будет этих отношений, не над кем будет господствовать, некого будет поучать, некому будет наказывать свою волю, во всяком случае, если у нас желание к этому сохранится, мы видимо пойдём по другому адресу, вот. А здесь на земле это богатство неправедное даже у тех, кто пытается во власти, повторяю, как-то сохранить нравственное. А дальше больше, когда герой этой притчи, вот этим своим неправедным богатством распоряжается, почему хвалит его господин, а следом за ним Христос? Потому что, хотя природа этого дара позволяет говорить о нём для человека здесь на земле, как о неправедном, все-таки можно из этого несовершенства сделать более или менее оправданную конструкцию. Когда человек во власти, будучи судьей, а в какой-то момент - мы всегда судьи, я повторяю, и по отношению к своему сыну, и по отношению к своему подчинённому и даже по отношению к тому, кто за мной в очереди стоит - я всегда судья. Так вот, когда я своё суждение выношу, Бог предлагает мне на примере этого неверного управителя не отказывается от суда - это было бы, может быть, ещё большим грехом, если бы я отказался выносить какие-то суждения, вообще бы самоустранился. Ребенок провинился, а я говорю: «А, не буду решать твою проблему никак». Так вот, мне предлагают распорядиться этой властью, мне предлагают не отстраняться от суда, но мне предлагают творить суд милостивый. «Сколько ты должен?» - «Сто» - «Напиши восемьдесят», то есть, если я в этом мире выступаю в качестве судьи, в качестве властителя и вершу суд над тем, кто мне подчинён, неважно в какой социальной структуре я нахожусь - семейной или государственной, я должен склоняться в сторону милостыни. И вот это единственная моя заслуга перед Богом, это единственное правильное управление этим неправильным феноменом власти. Когда я не устраняюсь вовсе, но склоняюсь в сторону милостыни.

Да, у нас еще вопрос, пожалуйста

Вопрос:

- Отец Евгений скажите, а как поступить христианину, если он оказался по другую сторону этой притчи, то есть он оказался в ситуации, когда тебе предлагают скостить твой долг, ну, то есть стать соучастником этого обмана?

- Но, вот понимаете в том-то и дело, если понимать его напрямую как то, о чем мы говорили, то никак эта притча не вмещается в наше сознание. Но если понимать в той интерпретации, которой я сказал, то тогда все становится на свои места, потому что тот, кто приходит ко мне, он должен ведь не мне по большому счету. Мы все отвечаем перед Богом, за свою жизнь, за свой грех. И если я возомнил себя судьей по праву, то я неверный управитель, но если я понимаю, что от моего суда, от моего отношения зависит участь этого человека перед Богом, я как бы прерогативу Бога себе присваиваю на этот момент, то, как я должен судить его? «Суд не милостив, к не сотворшему милость». Поэтому конечно, этот человек, пришедший ко мне - он виноват, но он милость от меня получил во имя Божье, как же ему это не принять? Ну, даже вот, я не знаю, на каких-то судейских разбирательствах, если брать юридическую сторону, можно же человека по всей строгости законов привлечь к ответственности, а можно всë-таки......

Вопрос:

- Тогда надо мне кажется, уточнить, чтобы современному читателю было понятно, что это не просто должник, который должен ему, а должник, который не может ему вернуть. Не просто взял когда-то в долг – ну, вот не было у меня, я возьму в долг, а потом отдам. И надо, мне кажется уточнять, что он взял и не может отдать.

- Иногда может отдать, я повторяю, если тему власти и суда распространять на все человеческие отношения, понятно, что может отдать.

Вопрос:

- Тогда для него это милость.

- Вот, допустим, мой ребёнок провинился и у меня выбор - отхлестать ремнем, дать пощечину, поставить в угол или просто побеседовать, вот. И я повторяю, Бог не отнимает у меня этого права, Он говорит: «Будь судьей, не уклоняйся от суда», но, сколько ты должен, восемьдесят? Напиши сорок, то есть не ригоризм он предлагает осуществлять в нашей жизни, все-таки идти по пути снисхождения, даже если как нам кажется, это заслуживает более строгого наказания. И он ведь, этот управитель говорит: «Знаю, что мне сделать, чтобы приняли меня в домы свои, когда буду отстранён от управления имением». Какие домы? Вот, те самые обители, которых хозяин Христос, потому что в этом случае, кто будет за меня ходатаями на Страшном суде? Только те люди, которым я милость оказал, вот. Тогда меня и примут туда, вот. Там есть еще дальше, вот и понятно, почему завершается эта притча так, что, «Если вы были в неправедном богатстве неверны, кто доверит вам истинное?» Тоже очень даже понятно, если вы с этой властью здесь на земле правильно разобраться не смогли – с судом с милостью правильно не поступили, кто даст вам жизнь будущего века и те отношения, которые там будут? Вот, и неверный в малом, неверен и во многом, тоже вполне понятно в этом контексте. Единственное, что может вызывать смущение, это фраза - «Ибо сыны века сего догадливее сынов Божьих в своём роде». Ну, вот, на мой взгляд, повторяю, это такое авторское мнение, я никому ему не навязываю. Речь идёт о сопоставлении людей и ангелов. Почему? Потому что в принципе, ангелы этим не занимаются, они не поставлены здесь ни судьями, больше того, люди по слову Христа будут судить ангелов.

«Разве вы не знаете, что вы будете судить ангелов?» Вот, поэтому изначально статус человека больше ангельского. Поэтому, догадливее означает ну, многоплановость, многофункциональность человеческой природы, которая у ангела отсутствует, не смотря на все его могущество. Поэтому вот, эти выборы постоянные они предполагают, что человек здесь может поступить так, как ангел не будет поступать, потому что это его природа вот, она другая. Ну, вот видите сложная притча, достаточно сложная интерпретация. Но, я хочу сказать, что, не идя по этому пути, а просто ее замалчивая, мы можем однажды наткнуться на вопрошающего, который эту притчу прочел. И если мы поверхностно попытаемся это объяснить, как правильную работу со спонсорами, то, пожалуй, мы только оттолкнем человека.

Ну, вот это, что касается вот этой притчи и последнее, что я хотел бы рассказать связано с историей о Страшном суде, тоже изложено в Евангелие в форме притчи, вот. Но, в целом мне кажется, превосходит приточный характер, потому что тема Страшном суда постоянно звучит и в церковной литургической традиции, и в проповедях, и в свято-отеческих текстах.

Вот, этой темой я и хотел бы завершить наше повествование, но об этом мы уже с вами поговорим в следующий раз, потому что сегодня наше время истекло.

Всего доброго, уважаемые радиослушатели. У микрофона протоиерей Евгений Горячев – настоятель Благовещенского собора г. Шлиссельбурга. До свидания.