Здравствуйте, уважаемые радиослушатели, дорогие братья и сестры. У микрофона протоиерей Евгений Горячев – настоятель Благовещенского собора г. Шлиссельбурга. Мы продолжаем цикл катехизических бесед и последняя тема, которую мы начали, но не завершили, была тема покаяния. Когда я говорил о том, что покаяние надо понимать как условность, речь шла, конечно, не о том, что само покаяние - условность, а о том, что в разговоре о подготовке к Крещению, весь спектр проблем, связанных с покаянием не может быть дан как нечто основополагающее и исчерпывающее. Поэтому наш разговор достаточно условен, как в общем-то, и разговор о всех христианских таинствах. Об этом мы с вами уже не раз упоминали в наших беседах. Но, вот сегодня я бы хотел остановиться на тех моментах, которые из прошлой нашей беседы уже как бы следовали, но не были достаточно раскрыты, но вот скажем, если покаяние как процесс это действо, которое начинается, конечно, далеко не на исповеди. В первую очередь это происходит в человеческой душе, и мы с вами связывали это с самой терминологией. Ведь поворот, обращение это то, что совершается в начале в человеческом духе, а затем приводит к определённого рода действам. И только затем в результате, совершившегося внутри обращения, человек приходит на исповедь. А вот зачем он это делает, не достаточно ли покаяться перед Богом в душе? И очень часто мы слышим достаточно убедительное рассуждение на эту тему и от молодого и от старшего поколения, и это связано с двумя моментами. Один такой чисто психологический - человеку, стыдно признаваться, и скажем так, перебирать своё грязное белье в присутствии третьего незнакомого лица, а с другой стороны это связано ещё и с тем, что наблюдение за этими третьими лицами, в частности за духовенством, отталкивает многих людей от желания именно перед этим человеком. Может быть, будь человек святее, достойнее, убедительнее, может быть он бы и пошёл к нему, ходят же люди психотерапевтам. Ну, вот к такому священнику они отказывается идти. И я хочу ответить на оба эти вопрошания. Ну, начну со второго, дело в том, что действительно священство, «..от них же первый есмь аз», не всегда является тем, кем хотел бы нас видеть Господь. Ну и, конечно же, христианское общество, больше того, именно из-за грехов священства подчас и происходит тот соблазн, о котором свидетельствует Христос в Евангелии - «Горе соблазняющим», хотя и должно войти соблазнам. Но соблазнители это те, кому Господь адресует горе, то есть несчастье и скорее всего несчастье, с которым они столкнуться в Царстве будущего века. И конечно, когда в истории люди отталкивались от недостойного духовенства, это рождало пародии, ну скажем, в сказках древней Руси, не все же сказки были адаптированы для детского сознания. Вот, скажем, Афанасьев - собиратель древних русских сказок, отыскивал в них такие вещи, которые связаны с церковью. Ну, например, «..жил был поп, да такой жадный, что Великим постом за исповедь меньше гривенника не брал», ну и «Сказка о попе и работнике его Балде», Александра Сергеевича Пушкина, она тоже же не на пустом месте родилась.

Поэтому мы видим, что вот этот момент недостоинства носителя харизматических даров, в том числе и возможности, отпускать человеческие грехи, он связан с тем, что люди отказываются идти на исповедь именно к такому человеку, вот. Ну, мне кажется, что на это затруднение или на это критическое вопрошание ответить очень легко. Злоупотребление, как я уже не раз говорил, не довод против использования. Поэтому, если нет достойного священника рядом с тобой, это не значит, что его нет у церкви. И кто ищет, тот непременно найдёт, вот.

Во-вторых, когда человек уже в церкви не первый день, он начинает понимать, что все мы связаны в одно целое - в Тело Христовой церкви, и все мы друг за друга отвечаем. И в каком-то смысле за пастыря отвечает паства и может на него взаимно влиять. Не только он влияет на неё, но и она на него. Поэтому, видя ошибки своих пастырей очень легко сказать: «Вы не достойны вы такие сякие, поэтому не будем с вами общаться, не будем вам исповедоваться и будем вас всячески поносить и создадим ещё и какую-нибудь свою безпоповскую общину». Это конечно путь к упрощению, если хотите, такого лукавого отрицания даров из-за недостоинства тех, кто эти дары преподаёт. Поэтому, как в семье, если кто-то оступился - отец мать, родители - никто не опускает руки, все борются друг за друга, так и здесь должна происходить взаимная, такая, сопряжённая жертвенной любовью позиция, которая приводит к тому, что оступающегося человека мы поддерживаем. Ну, вы скажете: «Как может паства поддержать недостойного священника?» Очень просто, молясь за него, снисходя, может быть не агрессивно, а в такой достойной, сострадательной форме, указывая ему на то, что вот это действие надо было совершить как-то иначе. И, в конце концов, мне кажется, что проблема может быть разрешена там, где есть добрая воля и с той и с другой стороны, вот.

А гораздо сложнее ответить на первый вопрос - зачем мне вообще перед кем-то? И здесь как раз человек может отказать в исповедании своего греха кому бы то ни было, кроме Бога. И не важно, кто это уже психотерапевт или священник, не перед кем я не хочу признаваться в том, какой я на самом деле. И вот здесь мы видим, что, в общем-то, это связано с некой такой внутренней ложью, с гордостью. Почему? Потому что мы знаем, что однажды все тайное станет явным и что, в общем-то, Бог, установивший Таинство исповеди через священное писание, устами апостолов говорит о том, что надо исповедовать друг другу согрешения свои. И вот, когда мы на это первое возражение отвечаем, мы начинаем понимать, что совесть человеческая лукава. И в принципе тезис о том, что совесть это бытие Бога в душе человека, как скажем, Достоевский это формулировал, нуждается в корректуре. Почему? Потому что на Божественной литургии в молитвах Василия Великого мы читаем следующее - «и очисти от совести лукавой». Впрочем, Иоанн Златоуст тоже на эту тему рассуждает. Почему? Да потому что, оказывается, жить по совести можно только тогда безошибочно, если эта совесть воспитана высшим критерием - евангельским. Если она воспитывается какими-то другими критериями, может быть какой-нибудь другой религиозной системой, может быть просто домашним воспитанием, какими-нибудь социальными, экономическими, политическими стереотипами, которые в данный момент существует в этой стране, в этом обществе, то тогда совесть, воспитанная этими идеалами и будет человека судить соответствующим образом. Я все время припоминаю этот эпизод со своим приятелям по университету, который совершал нелицеприятные поступки и когда я его поддел, задал ему вопрос: «Тебе не стыдно, совесть не судить тебя за то, что ты делаешь?» Он рассмеялся мне в лицо и сказал: «Голубчик, она давно благословила все, что я делаю». Следовательно, совесть судит нас, не в зависимости от наших проступков, а в зависимости от того, сколько осталось добра в нашей душе. Много добра и совесть скрупулёзно судит нас, мало добра - она едва говорит, а иногда молчит, а мы молчание воспринимаем за знак согласия. И поэтому, мы просим Бога, чтобы он очистил нас от лукавства нашей совести. И с этим любой священник сталкивается на исповеди очень часто. Люди приходят и говорят о каком-то своём грехе и потом тотчас же себя оправдывают. Ну, мы с вами рассуждали на эту тему, в связи с заповедью о не осуждении. Человек сознаётся в чем-то и говорит, что он кается, потому что он осуждает, а потом тотчас же пересказывает сам момент осуждения и делает это в такой форме, что священник должен только поддержать его, и сказать «Слушай, ну ты не мог не осудить, ведь это такой нехороший человек». Ты его выставил в таком свете, что конечно, он должен быть осуждён. И получается, что человек согрешает дважды. Первый раз, когда он осудил и не поборолся, второй раз, когда он пришёл исповедоваться. Поэтому священник на исповеди это если хотите, сторож, не просто свидетель, но и сторож человеческой искренности, который всегда говорит кающемуся: «Вот здесь-то действительно каешься в своём грехе, а вот здесь ты каешься в грехе своего ближнего». И нужно здесь поставить вовремя границу, провести черту и остановить такое псевдо покаяние, вот. Поэтому мы можем сказать, что, несмотря на то, что исповедь совершается между человеческой душой и Господом, который принимает покаяние, священник - свидетель и одновременно сторож человеческой искренности. Это момент такой педагогический, кроме того, конечно, советы который священник может дать после того как услышал эту исповедь. Ну, и кроме того, что тут лукавить, дана пастырям церкви это власть, власть с которой не может сравниться никакая другая на земле – прощать и разрешить человеческие грехи. И как бы мы не пытались говорить об этом, как о неком символе, о некой условности, мы все-таки должны понимать, что это действительно так. Эта власть дана - и то, что свяжете на земле, не разрешимым узлом затянется на небесах, то, что разрешите на земле, разрешится на небесах.

Вот, другое дело то, как подчас пастыри пользуется этой властью, может вызывать некоторые вопрошания. За умение распорядиться этой властью они, конечно, ответят в Царстве Будущего века, вот. Но, это уже другая тема, а пока возвращаясь к покаянию, мы можем сказать, что исповедь хотя и перестала, как мы уже с вами говорили, быть публичной, и указали причины, по которым это произошло, она сделалась частной, но смысл ее остался тот же самый. И присутствие священника на исповеди как свидетеля человеческого покаяния очень даже необходимо. Но, дело в том, что не исповедью начинается покаяние и не заканчивается. Почему? Да просто потому, что когда человек свой грех исповедовал, когда он получил разрешение и наставление, он возвращается в обычную жизнь. И в этой обычной жизни Бог даёт ему увидеть, а совершилось ли покаяние, каким образом? А Он ставит в похожую ситуацию, как бы говорит ему - вот ты признался в этом, и я тебе этот грех простил, но ты посмотри сам, а ты действительно захотел исправиться? Ведь очень часто люди ведут себя как дети. Вот у меня у самого есть дети, и я вижу, что когда они провинились и пытаются помириться, очень часто их прощение - это желание ну, уничтожить какие-то психологические трения, ту немирность семейную, которая возникла в результате их ошибок, их преступлений. Поэтому маленький ребёнок тянет пальчик – «папа, мама давай помиримся». Но это, не потому, что он очень сильно распереживался по поводу того, что он сделал, а просто ему не нравится сама атмосфера, которая возникла. И очень часто люди ведут себя как дети перед Богом, в плохом смысле слова, не в том, к которому нас призвал Господь, а именно с такой инфантильностью, которая связана не с тем, что человек переживает из-за греха, а он переживает из-за дискомфорта в душе.

И после того, как разрешительная молитва прочитывается, он успокаивается и значит, не принуждает себя, не даёт себе особого труда размыслить над тем, а что он будет делать, если он опять окажется в подобной ситуации, какую жертву он готов принести, чтобы действительно преодолеть этот грех самом себе? Но, Бог всё время нам даёт это свидетельство - свидетельство нашей собственной совести о том, произошла ли перемена, собственно говоря, покаяние. И это даже связано с нашим словом славянским – «прости». Наверное, вы, уважаемые радиослушатели часто слышите это слово, но они задумывались над его этимологическими корнями. Это славянское слово и звучит оно на литургии в самый важный момент богослужения, в один из важных моментов - во время чтение Евангелия. «Премудрость, прости», - возвещает священник или священный дьякон, «Услышим Святое Евангелие», то есть вы, который стоите сейчас в храме, если вы расслабились, если вы отвлеклись, если вы, не дай Бог уснули, выпрямитесь, напрягитесь, потому что сейчас будет возвещаться Божье слово, Божественная Премудрость. Так вот – прости - это значит выпрямитесь, распрямитесь. Поэтому, когда один человек говорит другому - «прости», он, о чем свидетельствует, к чему призывает себя и другого? К тому, что кривизна, приведшая к вражде, приведшая к ухудшению взаимоотношений, вот, к беде какой-то между этими двумя людьми, эта кривизна признаётся, она опознана. И я который, говорит другому – «прости», согласен на то, чтобы именно эта кривизна была исправлена. Поэтому, иногда мне кажется, что чин Прощения, который накануне Великого поста совершается в православной церкви, он остаётся некой двусмыслицей в нашим сознание, потому что с одной стороны, текут искренние слезы, все люди походят, кланяются друг другу, испрашивают прощения у священника, у своих ближних. И это все очень умилительно, но, это же всё внешнее действо. Ну, начнём с того, что не всегда люди очень сильно виноваты именно перед теми, у кого они просят прощения в этот момент в церкви. Самые главные обиженные остались дома. Очень часто семьи расколоты вот, кто-то ходит в церковь, кто-то не ходит, вот. И собственно говоря, всё часто сводится к тому, что люди говорят: «Прости» и ничего не меняют в себе, ситуация не меняется, А на самом деле, когда мы говорим Богу: «Прости» - это значит, мы признаёмся и сознаёмся и согласны на то, чтобы кривизна наших отношений была исправлена. Мы как бы Богу разрешаем исправить в нашей душе, ну и значит, стараемся ему помочь, то, что как раз таки и стало средостение, преградой между нашей душой и Его святостью. И также точно в отношениях с близкими, поэтому не так уж сложно, хотя для кого-то и это сложно сказать другому: «Прости». Гораздо сложнее после того, как ты попросил прощения, действительно попытаться наладить ситуацию, а вот с этим у людей большие проблемы. И я даже скажу так, что если перевести этот разговор частный, человеческий на наши отношения с Богом, то может быть это единственная причина, по которой покаяние так тяжело даётся каждому из нас.

Ведь люди могут ходить десятилетиями на исповедь с одними и теми же грехами, и священник исчерпает все свои таланты, все библейские, святоотеческие примеры вот, и поддержит, и поругает, и даст епитимию, и махнет рукой. И в какой-то момент увидит, что его потенциал, как носителя, если хотите, религиозной информации вот, он исчерпан. Все, что он может теперь - это молчаливо накладывать епитрахиль и читать разрешительную молитву. Почему? Покаяния не происходит, у человека одно и то же состояние. А в чём причина? А в том, что не так сложно опознать свой грех, хотя повторяю, для кого-то и это сложно, но если человек через этот уровень прошёл вот, мы можем сказать, но не знаю, о какой-то второй или третьей ступени. Так вот, на этой ступени не так сложно опознать свой грех, не так сложно признаться в нем, причем с искренним сожалением, может быть даже со слезами на исповеди, вот. И с радостью получить разрешение в этом грехе и почувствовать действительно, обновление. Гораздо сложнее к этому греху больше не возвращаться. И вот вы знаете, для того, чтобы как бы пояснить, почему это происходит, я предложу вам оригинальную аналогию. Вот, представьте некую поверхность шероховатую и скажем, эта шероховатость возникает из-за того, что на этой поверхности такие находятся едва заметные да, такие знаете, микронные скобки. И за эти скобки всегда цепляются какие-нибудь крючки - эффект липучки. На чем он состоит? Вот есть скобки, а есть крючки, друг за дружку цепляются, и поэтому возникает некое соприкосновение, взаимовхождение и вот что-то держится. Так вот, представьте человеческую душу как шероховатую поверхность, где есть скобы и за эти скобы всегда зацепится грех. Всегда найдёт способ для того, чтобы удержаться в нашем душе. И способ только один, для того, чтобы греху не за что было зацепиться, надо эти скобы вырвать. Это может быть в Царстве Небесном наша душа будет как стекло, и греха там не будет, поэтому и цепляться будет нечему и не за что. А пока мы живём в этом мире, мы только одним образом можем запретить греху входить в нашу жизнь, если вырвем эту скобу, то есть некую нишу, которая существуют в душе и в которую входит наш грех, мы уничтожим, зацементируем, вырвем скобу. Ну как хотите, какие угодно можно примеры приводить, а это-то и сложно сделать, я даже скажу так сложнее всего. Почему? Потому что оказывается, это самая скоба, это вместилище для греха - это часть моей жизни, это то, что доставляло пусть временную, пусть греховную, но радость. Посмотрите на алкоголика, который, скажем, дает обет, подшивается, кодируется. Ну, неважно, даже может быть, это и не алкоголик, может быть у человека игровая зависимость, наркотическая, какая угодно. И на место, которое когда-то занимала эта страсть, которая повторяю, доставляла сильное удовольствие, допустим, не пришло ничего. И мы видим, что человек не может даже дождаться окончания срока. Он в антисанитарных условиях, жутчайших, какой-нибудь ложкой, подогретой на спичке, выковыривает злополучную ампулу для того, чтобы выпить. Почему? Да потому, что на место греховной радости, который давал алкоголь или какая-то другая страсть не пришло ничего. И поэтому, он сам опять вырывает эту яму, сам вставляет скобу в собственную душу для того, чтобы этот грех опять за нее зацепился и опять приносил ему, пусть временную, пусть греховную, но реальную радость.

Поэтому мы видим, что это затруднительно, но опыт правильного поведения в жизни каждого из нас есть. Он ближе, чем мы думаем, дорогие братья и сестры и этот опыт связан с любовью. Ну вот, представьте вы живёте в сложных бытовых квартирных условиях, ну скажем, в коммунальной комнате. У вас там, семья из пяти человек - старенькая мама, муж, жена и двое детей. И вы костьми ложитесь, не доедаете, не досыпается с тем, чтобы подкоптить денег, продать эту комнату и там, выехать в двухкомнатную квартиру. И вы всё это делаете, делаете там, не знаю, откладываете, экономите на всём. И вот, как кажется, эта сумма почти собрана, ещё немного и вы сможете приобрести отдельное жильё. Ну, действительно, зажить по-человечески, и в этот момент вам кто-то приходит.

Ну к сожалению, наше время истекло, поэтому оставлю вас на этой интригующей ноте и закончу свой рассказ в следующий раз.

Напомню, мы с вами продолжаем говорить о покаянии.

У микрофона был протоиерей Евгений Горячев. До новых встреч, уважаемые радиослушатели.