Добрый день, уважаемые радиослушатели, дорогие братья и сёстры. У микрофона протоиерей Евгений Горячев - настоятель Благовещенского собора г. Шлиссельбурга. Мы продолжаем цикл катехизических бесед и говорим о таинствах. В прошлый раз мы остановились на разговоре о Евхаристии в её неправильном понимании. Я сказал о том, что вокруг понимания таинства, иногда из благочестивых побуждений, могут возникать такие толкования, такие интерпретации, которые уводят нас от евангельского духа, собственно говоря, от основ православного богословия. И среди прочего, мы сказали о том, что это - гипертрофированный натурализм вот, непонимание того, что не Тело и Кровь становятся нами, а мы, хотя бы на какое-то время становимся сотелесниками Христа. Поэтому, это и называется причастием. Следующий момент, на котором я хотел бы остановить ваше внимание, связан вот с чем - если это Таинство в следствии рассуждение, которое я вам предложил, настолько важно, настолько величественно, то может быть, надо не только причащаться как можно чаще на каждой литургии. Но, и делать это, но если можно так выразиться, чрезмерно. Я вот помню на богослужении в Троице-Сергиевой лавре, где на двунадесятый праздник выносилась сразу же семь, девять чаш. Какой-то мальчик подошёл к своим родственникам и сказал о том, что он уже у пятой чаши причастился. То есть он бегал от чаши к чаше и причащался у каждого. Ну, так бывает иногда, когда делятся даже несколько крестов, вот, и люди норовят поцеловать каждый. Вот, не понимая, что они тем самым, затрудняют возможность другим побыстрее поцеловать крест и заниматься своими делами.

Вот, но в плане того, что как можно больше причащаться, вот, в таком смысле, то, это конечно уже свидетельство того, что человек абсолютно далёк вот, правильного понимания. Так вот, я об этом вспомнил, вот связи с чем, если причастие важно, буду причащаться как можно больше и как можно чаще. Вот, но это не совсем так, и в связи с этим я хотел бы сказать, что у этого таинства есть обратная сторона, как, в общем-то, у любого. Именно потому, что это живой Бог, а с ним шутки плохи: «Проклят всяк, творящий дело Господне с небрежением».

Поэтому действительно, Причастие нельзя сравнивать с какими-то другими элементами этого мира, которые действуют на нас вне зависимости от нравственной составляющей. Скажем, болит голова - выпил таблетку анальгин, если противопоказаний нет - эффект не незамедлителен. Вот, или даже, если с лекарствами может быть и не так все просто, то с витаминами очевидно. Витамины одинаково действуют и на человека высочайшей нравственности и на человека абсолютно безнравственного. Другими словами и академик и рэкетир, принимая лекарства, достигают одного и того же эффекта. Так вот, с Причастием всё как раз прямо противоположно, именно потому, что в Причастии с человеком соединяются живой Бог, мы всегда должны с особым трепетом и вниманием относиться к той молитве, которая звучит перед Евхаристией. Я напоминаю, что она принадлежит Иоанну Златоусту, в которой есть такие слова – Да не суд или во осуждение будет мне причащение Святых Твоих Тайн Господи, но во исцеление души и тела. Исцеление – понятно, а вот что касается суда и осуждения?

И вот, есть такая точка зрения, правда, не все богословы с ней согласны. Но, я всё-таки буду на ней настаивать, потому что евангельский отрывок всё-таки указывает на такую интерпретацию как наиболее разумную. Есть такое евангельское место, которое говорит, что на той самой Тайной Вечере, на той первой Евхаристии, о которой мы с вами говорим, присутствовал также Иуда. И именно он, собираясь предать Христа, причастился. И с этим куском, как говорит евангелист вошёл в него сатана. Тут возникает вопрос - величайшая Святыня, величайшее Таинство, к нему приобщается предатель. И вот эффект именно такой. Оказывается, действие одно и то же может вызвать абсолютно разный эффект. Если взять какую-то другую область может быть мы даже уже об этом и рассуждали в других наших передачах, ну, например супружеские отношения. Я имею виду чисто физиологическую сторону - «Брак честен, ложе нескверно». Возьмите то же самое действие, но в ракурсе насилия, изнасилование. Действие одно и то же - эффект абсолютно разный. Или как отец Александр Ельчанинов говорил: «Навоз на поле это радость селянина», то есть радость колхозника, там фермера, «а дома, на столе – беззаконие, бесчиние». Так вот и получается, что когда мы приобщаемся к живому Богу, Он очень внимательно следит за тем, что происходит в нашем сердце. И поэтому Иуда, вбирая в себя Бога, стал наследником дьявола, сыном погибели. Почему? Потому что он уже задумал предать Христа, потому что в его сердце было то, что Господь не мог оттуда вырвать или убрать даже самыми милостивыми, самыми такими знаете, идущими к его душе заявлениями. «Друг, то, что ты надумал делать, делай скорее» - вот это обращение к Иуде, как к другу, оно должно было возыметь эффект, примерно тот же, который мы уже встречаем в библейской традиции. Когда Бог обращается в заведомо тупиковой, греховной ситуации с тем, чтобы дать человеку возможность покаяться. «Адам, где ты? Неужели Бог не знает где Адам? Поэтому вопрос задается именно для того, чтобы человек сам себя спросил: »В самом деле, где я? Или «Каин, где брат твой?» Конечно, Бог знает, что брата уже нет, что он убит. Но, задавая вопрос, Бог надеяться, что человек покается. Так и здесь, когда на Тайной Вечере Иуда назван другом, это делается только для того, чтобы пробудить в нём возможность к покаянию, но усилия тщетны. Бог не может, если человек не хочет. Но в связи с нашим с вами рассуждением, это очень важно, именно в связи с тем, что когда выносится чаша, священник произносит одни и те же слова: «Со страхом Божиим и верою приступите». С верой, что это действительно Тело и Кровь Христа, со страхом, потому что можно причастится в суд и во осуждение. И вот чтобы этого не было, вся традиция православная вокруг этого Таинства пытается человека в той мере, насколько это возможно для слабого, немощного, грешного существа сделать момент Евхаристии ну, скажем так, максимально безопасным. Потому что, что такое наша подготовительная практика в виде чтение молитв, правила ко Святому причащению? Это настраивание себя на нужный лад. Что такое отказ от принятия пищи, скажем, в том объеме, который бы мы хотели? Это наше первая жертва, особая сосредоточенность и вообще-то должна присутствовать в храме, но особенно в те моменты, когда мы готовимся причащаться. Все это связано с тем, что человек готовится. Но поскольку мы рассуждаем о таинствах вообще, то я бы мог сказать, что вот это последнее рассуждение мы могли бы перенести и на разговор о всех остальных таинствах. Именно потому, что в них присутствует живой Бог. Вот, такое корыстные, фамильярное отношения к нему может привести к тому, что Таинство будет совершено. Оно будет действенно, оно будет действительно, но человеку не только не станет лучше, вот, он почувствует себя хуже. Потому что, я об этом уже тоже вам говорил, Бог - огонь, который может согреть, а может испепелить. И вот чтобы этого не было человек помимо внутреннего смирения, ещё и настраивает себя на нужный лад подготовкой.

И вот, если на этом завершить тему таинства, то мы могли бы сказать, что как мистические заповеди они имеют абсолютно равный вес с заповедями моральными. Я даже бы сказал так - одни без других невозможны, потому что это как взаимосообщающиеся сосуды. Мы участвуем в таинствах для того, чтобы актуализировать свою нравственность, сделать её действенной, потому что у нас у самих сил быть до конца христианами не хватает. Но, в то же время, если мы участвуем в таинствах, то есть приобщаемся к мистическим заповедям Христа, и это не влияет на нашу нравственную жизнь, то тогда совершенно очевидно, что где-то происходит ошибка. Я бы сказал так - нравственность без таинств - это состояние дьявольское. Именно потому, что нравственное существо утверждает, что ему подпорок не нужно, он сам по себе велик, как человек или как падший ангел, поэтому считает, что всё в его руках. Он сам кузнец собственного счастья. Но действительно, мы сталкивались с такими эпизодами в истории, когда человек не желает быть кому-то, хоть чем-то обязанным. Вот, и тогда я повторяю это дьявольское состояние, потому что дьявол первое в этом мире существо которое захотело автономности, независимости от Бога. И напротив, если человек участвует во всех таинствах, очень любит их, очень трепещет, но в его нравственности это никак не проявляется, но образно выражаюсь, причастился, может быть, даже поплакал из-за полученной благодати. Вот, вышел из храма и кого-нибудь обругал или там, скажем, оказался свидетелем несправедливости и на эту несправедливость никак не отреагировал, потому что надо хранить благодать, которую он получил. Вот, тогда конечно это состояние Иуды. Поэтому, и те и другие являются взаимосообщающимися сосудами. Поэтому отношение в православной традиции и к мистическим и к этическим нормам одинаково трепетное, вот, свидетельствующее о том, что и те и другие даны Богом. Тот же, Кто сказал - Не убивай, Не кради, Не прелюбодействуй. Тот же сказал - Крестись, Причащайся и так далее. И вот, в общем-то, на этом можно было бы завершить нашу первую большую тему.

Я напоминаю вам, уважаемые радиослушатели, что мы говорили о катехизической практике, которая исходят из свободного оригинального истолкования слов Христа Спасителя: «Я есть истина, путь и жизнь».

И мы говорили с вами о том, что если истина понимать как веру, как наши отношения с Богом, то это вера как верность выражается в исполнении заповедей, заповедей как моральных, так и мистических. Но, это же должно стать мостиком ко второму слову в этой триаде - Я есть истина, но я есть и путь, потому что мало знать истину, если ты не знаешь дорогу к ней. Допустим, ты услышал и даже согласился, но не знаешь тот путь, которым ты можешь до этой истины добраться. Поэтому следующая наша беседа или цикл бесед будет посвящён как раз теме пути, теме стези, по которой можно до этой истины добраться. И он в общем-то, уже отчасти намечен в наших предыдущих беседах, то есть речь будет идти о подготовке, о элементарной подготовки к тому, чтобы участие и в моральных и в мистических заповедях принесло свой плод.

Вопрос

- Отец Евгения, скажите, а степень подготовки человека к причастию влияет ли, условно говоря, на то благодать, которую человек получает в Таинстве причастия или на то насколько глубоко Бог входит в человека в этом Таинстве. Например, можно же усиленно поститься неделю, читать правила, размышлять, читать Писание, а можно формально прочитать Канон ко Святому причащении и молитвы. То есть тот минимум, который необходим для того, чтобы подойти к таинству.

- Очень хороший вопрос и я скажу не простой, но мне кажется, ответ коренится в самом начале вашего вопроса. Если мы участвуем в таинствах с тем, чтобы получать благодать, то, пожалуй, что не влияет. И вообще мне кажется, что тема благодати, то есть такой сверхъестественный благодатной помощи, а вроде бы мы об этом и говорим, что участие в таинствах и есть получение этой помощи. Но получение этой помощи ведь вы знаете, когда отец даёт мне подзатыльник или грубо меня поддерживает в тот момент, когда я готов сорваться в пропасть, может быть мне это не особо приятно, но это тоже помощь. Вот, мне кажется, что в истории церкви получение благодати было связано с какой-то скрытой жаждой удовольствия, потому что когда сердце охвачено благодатью, все, кто хотя бы раз эти состояния переживал, они понимают, что это такая прелесть. Я говорю сейчас в переносном значении, потому что вы понимаете, что у прелести есть другой аскетический извод, - что это такое счастье, такое наслаждение, что конечно, грешный человек мог бы сказать – ещё, ещё, дай ещё мне это состояние. И вот например, Серафим Саровский, говоря о этом состоянии говорит, что: «Я готов остаток жизни провести в яме с отходами, лишь бы ещё раз пережить то, что Бог мне показал». Так вот, мне кажется, что если человек участвует в таинствах с тем, чтобы получать благодать как удовольствие, как эту радость неземную, то, пожалуй, что подготовка не зависит.

И я могу просто свидетельствовать о своем опыте, я вспоминаю потрясающую первую Пасху по ощущениям, именно внутрицерковную. Вот, и это ни с чем нельзя было сравнить. Поэтому второй Пасхи я ждал ради этих собственных ощущений. Вот, она мне показалось ну, условно выражаясь, менее интересна. Конечно, она была и радостной и замечательной, но, вот того, что впервые вошло в моё сердце, уже не было. И я сказал себе так: «Наверное, я не так строго постился». И поэтому к следующей своей Пасхе я готовился интенсивнее, чем к первой. Ну и конечно, чем ко второй, потому что я хотел опять пережить то же самое. Эффекта никакого и я понял тогда о том, что оно невозможно заслужить количеством поклонов или там, какими-то аскетическими усилиями этой самой радости, потому что Бог благ и его благость, его милость не рационализируется. Вот, поэтому когда я ищу благодати как утешения, как наслаждения, то в это моё желание ну, такое естественное, человеческое все-таки прорывается момент сделки.

Вот религия, где есть оттенок сделки, немногого стоит. Я уже говорил эти слова - мы должны идти за Богом, не потому что он что-то говорит и обещает, потому что говорит и обещает Бог. Даже если не будет никакой радости, вот. А именно, так и бывает в нашей жизни и даже в одном акафисте сказано так - хочешь видеть меня во Славе - будь благословен, хочешь видеть меня в уничижении - паки будь благословен. Но переводя на наш понятийный язык - хочешь видеть меня здоровым и счастливым - Слава Тебе, хочешь видеть меня больным и несчастным - всё равно Слава. Это тема Иова, когда он говорит своей жене: «Неужели за добро мы будем благодарить Бога, а за зло будем от него (ну, за мнимое на самом деле зло), будем от него отторгаться». Вот, поэтому мне кажется, что подготовка должна быть связана не с тем, что придёт благодать, потому что Бог видит, что я трудился, что я изнемогал, что я мучил себя поэтому, вот, будь добр - пропорционально моим усилиям, дай мне соответствующую благодать.

Вопрос

- Ну, я имел в виду немножко не то, хотя конечно, это явление там присутствует и среди моих знакомых, как бы, вообще в церкви мне кажется, когда люди немножко жадничают до таких чувств. А я имел ввиду, чтобы усиленной подготовкой, приобрести больше сил для последующей борьбы со своими страстями. Если не готовиться, то, как сказано в писании - не взрыхлять почву, сердце постом, то некуда будет поселиться.

Ну, вот если все-таки говорить о причастии непосредственно, то воспринимая причастие как встречу со Христом, нужно перенести это на аналогию с нашей обычной жизнью. Допустим - дорогой гость, очень дорогой, и вы трепещите от счастья, радости, одновременно страха, что он войдёт в ваш дом.

Реплика из зала:

- И заранее готовитесь к его приходу.

- И вы ведете себя таким образом, чтобы даже, может быть не ему, он может быть, этого не заметит, он никогда допустим, не был у вас дома. Но, самому себе дать понять, что этот действительно вам дорог. И вы все прибираете, делаете так, чтобы ему было комфортно, может быть, даже заранее место выбрали, где вы его посадите. Вот, заботитесь о тех кушаньях, которые вы предложите ему. Вот, так и здесь мне кажется, что это ведь, если так вдуматься, прекрасные молитвы, которые готовят нас к причастию, они порождены трепетом религиозных благочестивых душ. У них это изливалось, они так вот мыслили. Мы только повторяем, входим в их труд. Хотя некоторые могут и собственные молитвы написать, и даже эти молитвы потом становятся церковным общественным достоянием. Так вот, задача именно эта, задача не предложить Богу каноны, поклоны и даже пост, потому что вот, если разобраться ну что Ему, Ему что действительно нужен этот поклон, вот, или этот канон? А ему нужно сердце мое. А мне как мое сердце взрыхлить? Как его сделать тем, чтобы Господь посмотрел на него и сказал бы: «О!», ведь у Бога любовь никогда не кончается, никогда не перестаёт. Но в одном случае эта любовь, восхищающаяся своим творением, когда Он любуется, если можно это к Богу применить, гордиться нами. Ну, вот например, в Евангелие про хананеянку, Он ведь начинает плохо с ней разговаривать. Вот, даже собака её обзывает, а заканчивает: «О, женщина, велика вера твоя». То есть, она уже перестала быть зоологическим существом, и не просто стала женщиной, а с префиксом – о, женщина. То есть иногда мы видим, что Бог любуется, любуется человеком и тогда Его любовь торжествует, Она восхищается собственным творением. Но чаще всего, любовь Бога страдательная, когда Он смотрит на нас и льет слезы, горюет. Так вот задача подготовки как раз таки в том, чтобы, ну дать Богу возможность посмотреть на нас, но если не с восхищением, то, во всяком случае, с одобрительной улыбкой. Вот, а не выполнить там какую-нибудь, вот тебе - Твои три каноны вот, правила ко Причастию, и ещё там, день на сухую. Можно подумать Ему это надо.

Реплика из зала:

- Не ну как, некоторые немощные говорят, что вот, я не могу больше.

- Так не можешь и не надо. Нужное настроение, нужное состояние.

Реплика из зала:

- Вот понимаете, когда человек теплохладный, он не то, чтобы не борется за это, он себя скорее, наверное, успокаивает, что - я больше не могу, хотя в принципе не больной, а просто вот, в унынии в таком, может быть.

- Так ничего страшного, я просто вот, возвращаясь к идее нужного состояния. Ведь вот, если брать какую-то другую сторону человеческой жизни. Ну, допустим, грустно, но вы не верите в Бога, не ищите в нём утешение. Как с этой грустью бороться? Способы-то ведь на пересчет все. Какое-нибудь кино посмотреть смешное, вот, развеяться там, не знаю, выпить, может быть ещё что-то такое. То есть, человек выводит себя из одного состояния всем известными способами.

Реплика из зала:

- Если человек воцерковленный, он понимает, что это все ерунда.

- Так вот если теперь возвращаться к вашему вопросу, то мне кажется, что способов взрыхления, культивирования нужного состояния в своём сердце, их ведь тоже на пересчет. Вот, хотя они могут быть разные, и когда мы обращаемся к святым отцам, мы понимаем, что это не только пост и молитва. Поэтому, Иоанн Кронштадский иногда не допускал к чаше тех, кто был на Всенощном бдении, кто всё прочитал. И наоборот говорил: «Проходите, проходите». А люди возмущались, сами люди и говорили: «Так мы же не были на службе, мы же не постились». А он потом, другим свидетельствовал, что вот, на самом деле этот человек вчера там, жизнь за другого отдавал, кому-то служил. То есть, вот это нужное состояние сердце, оно может достигаться разными способами. Не только привычной аскетикой, как Серафим Саровский говорил: «Кому-то пост, кому-то молитва, кому-то милостыня, кому-то чтение Священного Писания». Ну и вот, может быть, такой христианской жизни. Если человек ну действительно, полагал душу свою за своего ближних весь субботний день, а в воскресенье может быть, не выспавшись, или даже поев там, после двенадцати, но именно потому, что может, спасал на пожаре кого-то, подойдет к чаше со смирением, вот, неужели его не причастить? Хотя конечно, может быть эти случаи исключительные, не каждый же день из нас кто-то кого-то спасает. Вот, но задача-то одна, своё сердце в нужное состояние привести. Вот, такого смиренного трепета перед Богом. Вот, и поскольку способы известны, то при прочих равных условиях в обычных обстоятельствах, когда вот нет, если хотите форс-мажора, церковь предлагает - ну да, почитай, почитай вот эти молитвы они тебя настроят на нужный лад, попостись, сходи на богослужение, вот, это будет уже что-то. Вот, я даже б сказал так, что без этого милостивый Бог может всё равно дать радость, даже если человек ничего этого не сделает, но в нужном настроении подойдёт к чаше. Но, я всё время говорю людям: «Если бы вы всё-таки поготовили побольше бы, заранее бы себя понастраивали на Евхаристию, радость могла бы быть больше».

Почему? Потому что вы, уже загодя, за какое-то время, начали Богу докучать. Приди и вселись в меня, обрати на меня внимание, я стараюсь, я готовлюсь к встрече с Тобой. Вот, конечно Бог не может не заметить. Ну, разные, разные способы есть. Ну, вот церковь предлагает какой-то минимум, ну он не единственный.

Реплика из зала:

- Спасибо

Ну, вот давайте на этом сегодня закончим. У микрофона был протоиерей Евгений Горячев. Спасибо.