Добрый вечер, уважаемые радиослушатели, добрый вечер, дорогие братья сёстры. У микрофона протоиерей Евгений Горячев, настоятель Благовещенского собора. Я напоминаю, что уже в течение нескольких передач мы с вами разбираем возможные современные христианские методологии катехизического характера. То есть, как быть с людьми, которые хотят принять таинство Крещения по заповеди Спасителя, а именно, вначале научиться, а потом креститься. Именно потому, что мы были оторваны от традиции научения каждый храм, каждый приход, каждый священник на свой страх риск исполняет эту заповедь и катехизирует, что называется, как Бог на душу положит. Вот, ну конечно есть определенного рода методики и одну из них я пытаюсь воспроизводить в этих наших передачах. И напоминаю, что мы в качестве педагогического материала берём то, что должно отзываться в сердцах приходящих не как слова человеческие, а как слова Божьи. Вот, а мы их уже комментируем. Вот, и в связи с этим мы разбираем ещё ветхозаветные заповеди Синайского законодательства – декалог. Сегодня мы поговорим с вами о восьмой заповеди –

Не укради

То есть не присваивай чужого, которая тоже не очень-то популярна в особенности в нашей стране. Но, мы помним с вами советскую реалию, да, всё вокруг колхозное, всё вокруг моё. Вот, вроде бы мы страна материалистов, но почему-то для большинства населения материя становится очень большим дефицитом. Вот, и поэтому, испытывая естественное раздражение на государство, которое хотя и ставит материю над духовным, и говорить что - в мире нет ничего, кроме движущейся материи - напомню вам определение Ленина. Вот, но люди испытывают потребность, нужду самом необходимом. Ну и отсюда такой, очень распространённый среди советских обывателей тезис - государства не доплачивают - возьму сам, вот. Не было какой-то особой идеологии, никто не выступал, что называется с нелегальными докладами на эту тему, но почему-то все так поступали и даже сейчас когда хотят повеселить люди друг друга на предмет счастливой советской жизни, все начинают вспоминать, как они утаскивали что-то с завода, из детского сада, вот, через проходную. Ну, действительно это забавно иногда, но смысл-то один, что люди воровали и воровали в убеждении, что только и так можно выжить, только и так должно поступать в этом обществе, в этом государстве. Конечно, мне жалко человека, который доведён до отчаяния, до крайности нищетой, которая спланирована государством.

Вот, но это особая тема, я просто бы хотел вернуться к самой заповеди, как к теме того, что Бог, давая её также как и во всех остальных случаях, скажем, с заповедью о почитание родителей прекрасно понимает, что существуют критические обстоятельства, и тем не менее он даёт именно эту заповедь - не присваивай себе чужого. Ну, вот, чтобы может быть пояснить, что я имею ввиду, я предложу вам историю, которую мне рассказал один дальневосточный священник про своего отца. Его отец был настоятельным деревенского храма Серпуховской области и в период хрущёвских гонений на церковь, да конечно, для государства двадцатый съезд партии, оттепель, но для церкви хрущевский период обернулся не оттепелью, а заморозками. Вот, большое количество священников было репрессировано, огромное количество храмов закрыто. И вот этот священник попал под этот очередной государственный идеологический жернов. И его храм был упразднен. И церковь закрыта, община распущена, и он остался без места. Через какое-то время его вызвал к себе уполномоченный по делам религии офицер в штатском – кагэбэшник. И он ему сказал о том, что в курсе его проблем и готов поучаствовать, помочь ему, но священник понимал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловки, поэтому задал простой вопрос: «Что я должен сделать?», на что этот господин (товарищ) ответил, на что этот товарищ ответил: «Вы должны подписать эту бумагу», и подвинул ему листок. Священник бегло пробежал взглядом и понял, что это согласие на сотрудничество, на секретное сотрудничество, и он отказался. Он сказал: «Знаете, я это подписывать не буду». Тогда этот товарищ сказал ему: «Я вижу, вы принципиальный человек, ну, что же я тоже принципиальный, поэтому не ждите, что у вас появится в скорости какой-то приход. Больше того, если вы не передумаете я думаю, что вы не найдёте себе место ни в этой Епархии, ни в любой другой Епархии Советского союза. У нас длинные руки». И с этим они и расстались, но он сказал ему напоследок: «Вы знаете, людям свойственно меняться, поэтому вот вам мой номер телефона, если передумаете, приходите». И вот он в таких раздумьях, потому что у него на иждивении находилась старенькая мать, не получающая пенсии, вот, ещё как мать врага народа, двое маленьких детей, ну и неработающая жена, потому что она за этими маленькими детьми ухаживала. Вот, он в таких раздумьях пришёл значит в Собор Кафедральный. И после службы, на которой он стоял и молился, подошёл к своим приятелям священникам и рассказал эту историю тет а тет. Они так тяжело вздохнули и сказали: «Да, тяжёлые времена». И тогда один из них говорит: « Ты знаешь, а я закончил шофёрские курсы», другой говорит: «А я – бухгалтерские, поэтому, если поприжмут, то тогда надеюсь заработать на кусок хлеба светской специальностью». И вот это священник рассказывает мне всю эту историю про своего отца и про эту ситуацию и говорит: «Ты знаешь, папа не стал ни бухгалтером, ни шофёром, он остался священником даже и за штатом. В гражданской одежде, тайком по домам верующих, в сёлах деревнях он крестил, исповедовал, соборовал, отпевал и соответственно получал плату натурпродуктом. Очень часто у нас на столе была какая-нибудь крупа и чай без сахара. И так восемь лет». И вот он говорит: «Мы не потеряли веры, не нарушили верность, поэтому, собственно говоря, этот пример показывает, что чистая совесть, хотя бы и связанная с материальными затруднениями лучше, чем уворованное благополучие. Поэтому принцип самый высочайший может быть сформулирован так

- Хотя бы и ничье, а раз не моё, нет мне до этого дела.

Вот, ну согласитесь это действительно непросто. Почему? Потому что человек психофизическое существо и наше телесность взывает о своих правах. Вот, когда это касается еды, когда это касается каких-то других наших физиологических потребностей. Вот, но мы уже об этом с вами начали говорить и будем продолжать говорить, что Богочеловечеству противостоит зверочеловечество. Дьявол всегда будет стараться ставить во главу угла на первое место желудок, плоть. Вот, а Бог будет всегда предлагать нам преобразить нашего животную, инстинктивную, рефлекторную природу в свободу сынов Божьих. А это происходит только в подвиге. Поэтому, когда мы говорим о исполнении заповедей не теоретически, а практически мы понимаем, что как только мы начинаем эти заповеди исполнять - сразу же помимо какого-то нравственного опыта, помимо успокоения совести, какой-то радости, от того, что мы нашли свой новый вечный, на самом деле путь перед Богом - сразу же приходит и другая сторона медали - наша скорбь, потому что если я жил воровством, а теперь перестал, то сразу же серьёзно начинает ощущаться недостаток мой материальный. Ну, вот скажем сейчас кризис в стране, и мы видим как возвращается проблема начала девяностых, как зарплата задерживается, сокращается, не выплачивается полностью. Вот, как значит люди, привыкшие жить как начальники на определённые средства, вот, на определённый уровень дохода - они хотят во, чтобы то не стало, этот уровень потребления сохранить для себя, вот, за счет своих подчинённых. Это конечно, ну нечестие очень большое перед Богом. Но что такому человеку для Бога? Он сам себе Бог. Вот, и тот, кто становится жертвой такого поведения, он, конечно, понимает, что скажем, его начальник его хозяин ворует. Его-то задача, во-первых, не озлобится да, может быть даже и не проклясть, но и молиться за такого живущего да, чужой кровью, чужим потом, чужими средствами человека. Молиться за него о том, чтобы он всё-таки прозрел, всё-таки перестал быть таким жадным. Почему? Потому что иначе его ждёт участь богача из притчи о Лазаре. Вот, но самое главное самому то, как быть? Почему? Потому что доведённые до отчаяния, до крайности, а иногда для нас отчаянием и крайностью становится просто понижение зарплаты Жить ещё можно, но мы не хотим жить просто так. Вот, и тогда, конечно человек должен себе сказать - как быть? Больше того, если я вдруг в коллективе, ну скажем, я в каком-нибудь, специализированном, закрытом, учебном или дошкольном учреждении. И там, в традиции, скажем, забирать себе какую-то часть продуктов, уносить их к себе домой. И вдруг я прозрел. Как христианин я могу это сделать только в том случае, если это происходит с официального разрешения, скажем директора этого учреждения. Да, дети не съели - это осталось, всё равно же выбрасывать, потому что никуда это не возвратить, поэтому я вам разрешаю взять это себе. Вот, если, что называется, официально кто-то берёт на себя ответственность такую-то, то тогда моя совесть чиста. Я иду, беру или там с кем-то ещё и делюсь. А если это происходит не с согласия, вроде, как и запрещение особого нет, да? Но все закрывают на это глаза и вот, люди начинают нести, а им нравится, они уже несут не то что осталось, но и там скажем, то, что им хочется нести. И я вдруг против всего этого восстаю, и говорю: «Вы знаете, вот я больше так не могу поступать, потому что я понял, что это грех, что это чужое, что это воровство. Вот, ну например, когда вчерашние соратники, подельники, да, по такому промыслу начинают мне говорить: «А что, что, собственно говоря, случилось? Ты ж вчера был как мы?» И я устав, отмалчиваться, отговариваться, прямо говорю: «Вы знаете, я уверовал, я обратился, я понимаю, что так нельзя». И вот это сразу же вызывает на себя гнев этих людей, то есть они просто говорят: «Ну как хочешь, да, только нас не выдавай». Они непременно начинают такого человек выживать из своей среды, а иногда даже очень жёстко, вплоть того, что его обвиняют в недостачах, в воровстве, то есть клевещут на него. Поэтому, наше следование заповедям практически всегда обрекает нас на мученичество в той или иной мере, в том числе и от своих ближних. И мы должны быть к этому готовы. Вот, поэтому, когда мы размышляем о этой заповеди мы должны понимать, что это очень непросто, хотя казалось бы, ну чего уж тут сложного. И, вот даже например, рассуждая на тему согласия с тем, что ты будешь урезан, но всё-таки жить можно, я вспоминаю историю с одним нищим, который ещё в советское время подошёл ко мне и к моему знакомому в тот момент, когда мы ещё были семинаристами и молились в церкви. И вот он подходит прямо во время богослужения, вот, мы стоим в притворе, он говорит: «Ребята, на хлеб дайте». Вот, а у меня был такой порыв жертвенный очень, я, значит, запускаю руку в карман и достаю оттуда три рубля, все вы помните эквивалент денежный, да, советского времени, и даю ему. Вот, он ему значит, кивнув, прячет деньги и поворачивается к моему знакомому. Вот, ну я-то неофит, а этот в церкви давно. И он говорит: «А ты?», на что мой друг отвечает: «А ты же на хлеб просил», а тот не смущается и так нагло говорит: «А ты хлеб с маслом любишь? «Ну и мой знакомый не теряется, он говорит: «А там и на масло хватит». Вот, то есть вы понимаете, вот, поведение такого псевдонищего, оно на самом деле перевёрнуто наизнанку, может быть применимо и к нашей ситуации. Как говорил Солженицын, предлагая советский интеллигенции жить не по лжи: «Хлеб-то уж с чистой водой всегда найдётся для тебя и твоей семьи». Вот, но люди к сожалению урезанные в своих материальных благах, начинают забывать о чести и достоинства, в том числе христианских. Мне кажется в связи с этим, мы можем истолковать слова Христа о последних временах, вот,

«Когда наступит тот день, тот, кто в поле не возвращайся домой и тот, кто на крыше, не спускайся вниз»

Вот мне кажется, что это связано именно с тем, что человек отлично будет знать, кто перед ним, я имею в виду антихриста, не то, что он там как-то совсем там инкогнито будет управлять людьми, то есть будет понятно, что он предлагает. Но вот это

«Молитесь о том, чтобы бегство ваше не случилось зимой или в субботу».

Это как раз это свидетельство того, что очень часто люди не могут последовать за своим правильным выбором, за своей решимостью, именно из-за того, что материальное их сильно держит. Какая-нибудь горячая вода, как мне говорил одна моя родственница: « Ты знаешь, я в лесу устаю, через два дня мне хочется принять ванну», то есть какая там романтика? И вот, это наша завязанность на комфорте, на материи - она может сослужить плохую службу. Конечно, уж совсем быть таким принципиальным противником цивилизации для того, чтобы пережить времена антихриста абсурдно. Он подберёт ключик, вот, если ты живёшь на осуждении кого-то, на вражде к кому-то, он и к тебе ключик подберёт. Но я хочу сказать, что мы материи, плоти, потреблению в своей жизни всё-таки должны отводить то место, которое для неё отвёл Господь, а именно вторичное. На первом месте духовное, душевное, только потом телесное, а не наоборот, в противном случае конечно, могут быть злоупотребления, кончающиеся трагедией. Ну если теперь эту заповедь посмотреть в расширительном виде, то конечно мы можем убедиться, что когда Господь запрещает нам воровать, мы должны подразумевать не только других, у которых мы можем что-нибудь взять как своё присвоить, сделать своим, но мы должны подразумевать самих себя. Потому что так же, как человек может жить сам за счёт других, присваивая их имущество, идеи, ну не знаю, что ещё собственность какую-нибудь. Ну, в древнем мире и жена могла считаться собственностью, поэтому, когда еврею было запрещено прелюбодеяние, подразумевалось именно то, что он смотрит на чужую жену как на свою собственность. Вот, и тогда и возникает этот грех. Вот, сейчас конечно мы в расширительном плане говорим об этом, вспоминайте наши прошлые беседы, но я повторяю, что можно взять много чего из того, что тебе не принадлежит и посчитать это своим. Но если говорить о самом человеке, то конечно мы можем уворовывать у себя и тогда эту заповедь мы можем применить к себе. Также точно, как мы применяем её к нашим ближним. Я могу воровать у себя здоровье, я могу воровать у себя энергию жизни, если я могу воровать у себя время, вот, всё что угодно. И вот когда человек размышляет о прожитом дне, скажем вечер, когда он садится на край кровати и думает о том, что в его жизни в течения этого дня было не так, или наоборот, что было так, как этого не допустить в будущем дне. Он понимает, что сколько угодно было моментов, которые он мог потратить иначе, с пользой для себя. Ведь иногда даже физическая усталость, действительно физическая усталость ставит нас перед простым выбором - просто лечь пораньше или всё-таки уставится в телевизор, почитать книгу хотя бы несколько строк о духовной жизни, или просто какой-нибудь классическое произведение, которое меня улучшит, облагородить, или заняться ничего неделанием, какой-нибудь футбол с пивом в руке. Вот, это всё так часто встречается. Или даже если речь идёт о чтениях, что выбрать? Высококачественную, да, высококалиберную, выразимся так литературу, или какие-нибудь однодневки, какие-нибудь журнальные статьи ни к чему не обязывающие. Ни о чём, как бы мы сейчас выразились. И это тоже будет воровство, если хотите воровство своей личности у вечности. Почему? Потому что раз уж мы говорили, что я помимо тайны моей души, что есть душа? Вот, философы спорят, и по сей день, вот, я могу точно сказать, что на эту основу Богом созданную, Богом данную, да, я накладываю тот материал, который позволяет мне моё Я опознать. Во-первых не только как уникальность, не только как то, что от всего остального отличается, но и на определённого рода потенциал. Все говорят о себе, как о Я - все себя позиционируют, себя как личности, но общаясь с одним человеком мы понимаем, что перед нами Эллочка - людоедка. Общаясь с другим человеком, мы понимаем, что это в хорошем смысле чёрная дыра, но она на самом деле не чёрная, она затягивает нас своей мудростью, своей красотой. И мы рады быть затянуты туда. А как так появилось? Он же не с неба свалился, а просто человек не воровал у своей личности время, вот и поэтому стремился использовать каждую минуту с пользой. Вот, если этого не происходит, то тогда мы только те, кто мы есть. Вот, и мир такой, каким его делаем мы, я в том числе. Ну, вот это, что касается этой заповеди и повторяю, она помимо такого вот практического своего момента, она может быть нами возведена в глубочайшие метафизические сферы. И опять-таки эта заповедь притянет на нас стрелы дьявола, как, в общем-то, и всякая другая, как только мы захотим быть перед Богом по настоящему честны, как только мы захотим жить по его заповеди и не присваивать чужого, сразу же мы наживем себе врагов. Если говорить о врагах внешних то, это то, о чём я сказал, а если говорить о врагах внутренних, конечно, моя падшая природа будет склонять меня именно к воровству времени. И тут сколько угодно будет оправданий о том, что человек должен быть ещё и созерцательным существом, ничего, что я по-Обломовски на диване полежу, ничего, что я уставлюсь в телевизор, потому что ты и это может быть доказательством Бога, но - от обратного. Поэтому, буду смотреть на эти никчемные сериалы, вот, на эти, ничего не значащие картинки, вот, буду смотреть с тем, чтоб потом возжелать истины. Ну вот года идут, а человек всё смотрит и смотрит. Вот, а истины желает только теоретически.

Ну, вот на этом давайте сегодня мы с вами закончим наше общение, уважаемые радиослушатели. До новых встреч. У микрофона был протоиерей Евгений Горячев.