Продолжаем наши раздумья над Символом веры. После исповедания веры в Бога Отца как Вседержителя и Творца, после учения о Христе как Сыне Божьем Единородном, Символ веры приводит нас к Вере во Христа как Спасителя. Прослушаем эти слова: "Веруем во Христа, и тут я начинаю цитату из Символа, "...нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с Небес и воплотившегося от Духа Святаго и Марии Девы и вочеловечевшегося...". Остановимся прежде всего на слове "спасения". Остановимся потому, что здесь снова мы имеем дело со словом и понятием, которые каждый верующий знает, к которым так привык, что они перестали звучать для него во всём их смысле. Поэтому нужно со всей силой подчеркнуть, что христианство - это религия спасения. И это значит не просто, так сказать, улучшение жизни, помощь в житейских невзгодах, раскрытие отвлечённых норм и принципов поведения, а именно Спасение.

А спасение предполагает гибель. О спасении, а не об утешении, утешительных словах молит тонущий человек, или человек, дом которого охвачен пламенем, или человек летящий в пропасть. Между тем, именно это ощущение гибели и потому переживания христианства, как прежде всего и превыше всего спасения, как бы "выдохлось" за долгие века христианства. И подавляющее большинство христиан, хотя по привычке и повторяют слова "Спаситель", "Спасение" и мольбу "Спаси нас" внутренне, подсознательно переживают их по-иному, не так как переживали христиане в начале.

В самом христианстве произошла своеобразная подмена слов, или лучше сказать не слов, ибо слова-то остались теми же самыми, а смысла слов, их, так сказать, звучания. И произошла эта подмена потому, что мы перестали ощущать себя существами действительно гибнущими существами, чья жизнь неумолимо стремится к бессмысленному распаду, которая поглощается злом, бессмысленностью, ужасом умирания и смерти, животной борьбы за существование, страшной похоти, власти, войны всех против всех, лжи, отравляющей самые истоки жизни, серости, приговорённости всех к смерти, то есть всего того, что пытается, и увы, с успехом, заглушить, замазать наша, так называемая, цивилизация.

Всего этого мы научились, как бы, не замечать, а то уж очень страшно жить. Всё это научились заговаривать суетой нашей повседневной жизни. Нет, не случайно всё громче гремит оглушающая шумная музыка, всё ускоряются ритмы жизни, всё увеличивается число новостей, которыми глушат нас день за днём. Это человечество, боящееся остановиться, боящееся задуматься, боящееся, так сказать, остаться наедине с собою и увидеть гибель, страх, ненависть и зло, как саму жизнь, к которой мы приговорены.

Между тем именно таково ощущение и образ жизни в Евангелие. Христос приходит к людям, сидящим во тьме, и все они смертны. Каково первое определение в Писании судьбы человеческой? Радость Рождественской ночи сразу же омрачена. Ирод хочет убить младенца, и для этого убивают великое множество младенцев. И вот уже пишет Евангелист Матфей: «Глас в Раме слышен, плач и рыдание, и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет».

Только о любви, только о прощении проповедует Христос. Ну откуда же эта ненависть сгущающийся вокруг Него и приводящяя Его безысходно, неумолимо на Крест? В центре Евангелия этот ужас предательства, измены, страшной злобы, пота, падающего на землю как кровь. Человека, который в предсмертной муке начал ужасаться и тосковать, вопя со Креста: "Боже мой, Боже мой, почему ты меня оставил?". Предаёт от страха перед толпой Пилат, издеваются бьют, плюют римские солдаты, издеваются фарисеи, вопит народ: "Распни, распни Его!" - вот в Евангелии образ мира и жизни. Ибо достаточно на минуту вдуматься, чтобы узнать, что всё это всегда было, всегда есть, что в мире царит, и жизнью управляет гибель. И если не вернуться именно к этому ощущению, если не начать с него, то нет смысла в христианстве и ему в сущности нечего сказать людям. Ибо только раскрывая глубину и ужас гибели, христианство раскрывает себя или вернее Христа, Его учение и Его призыв - как спасение. Спасение не от того или другого, а спасение самой жизни так безнадёжно оторвавшейся от собственного своего содержания, от Бога, от света, от неба, от Истины, от вечности и в отрыве этом ставшей страшным и зловонным кишением людей, одинаково приговорённых к бессмысленной гибели.

Всё это исповедуем мы, когда произносим в Символе веры эти простые вечные слова: "Нас ради человек, нашего ради спасения". Ради нас, для меня, для тебя, для каждого в отдельности и для всех вместе. Для нашего спасения. Каждый раз, повторяя это утверждение, мы утверждаем также и наше знание гибели. Многие хотели бы, как бы, удалить из христианства эту связь: спасение от гибели, спасение потому что гибнем. Многие хотели бы как бы обезвредить христианство, сделать его придатком к жизни, бытом, древностью, добрым обычаем. Но как не убрать из Евангелия Христа и распятие, так не убрать из христианства этого соотношения гибели и спасения.

Можно сказать, всякая подлинная встреча со Христом, раскрывает мне прежде всего тьму и гибельность, бессмысленность моей жизни. Я вижу Христа и, потому что я вижу Его, я понимаю, что та жизнь, которой я живу - не та, не настоящая жизнь, а жизнь пронизанная гибелью, осуждённая на гибель. И вера моя в Него, во Христа, с того начинается, что каким-то таинственным и необъяснимым и, тем не менее, самоочевидным для меня образом, я узнаю, что только Он - Христос - может спасти меня, что только Он, только у Него, только в Нём - спасение и моё и ближних, и всех и всего. "Нас ради человек, нашего ради спасения" - так всё Евангелие, вся вера отнесены этими словами Символа веры ко мне, к моей жизни. И только ощутив это всем существом, я оказываюсь способным задуматься над тем, в чём же состоит это спасение. Об этом в следующий раз.