Добрый день, уважаемые радиослушатели. У микрофона протоиерей Евгений Горячев - настоятель Благовещенского собора г. Шлиссельбурга. Мы завершаем цикл наших бесед, посвященных проблемам катехизации в древней церкви, в ее истории и современности и собственно говоря, вот, тот цикл бесед, который я предлагал вашему вниманию был посвящён одной из возможных методик, которую успешно можно реализовывать на приходах, где отсутствует возможность предоставления длительной катехизации. Я вам говорил, что эта методика построена на оригинальном авторском истолковании слов Христа Спасителя: «Я есть истина, путь и жизнь».

В применении как раз таки к огласительному периоду, но возможны другие практики и все священники, которые этим занимаются они, конечно, разрабатывают какой-то свой курс. Но, я хотел бы в те, несколько бесед, которые у меня остались поговорить о тех вещах, которые можно было бы назвать методологическими нюансами. И связаны они вот с чем, я уже говорил о том, что, на мой взгляд, преимущество за длительной катехизацией. Во-первых, потому что ее знала древняя церковь, вот. Во-вторых, потому что, ну, какой-то здравый, рассудочный взгляд на проблему позволяет понять что, чем больше в человека вкладываешь, чем дольше с ним общаешься, тем ближе связи душевные, духовные, если люди стремятся к какому-то духовному единству, вот, тем меньше страха у того, кто вошёл в церковное сообщество, будучи предубеждённым человеком. Потому что за время этого общения какие-то стереотипы уходят, раскрываются сердца навстречу друг другу, появляются какие-то новые знакомства, в том числе и среди тех, кто участвует в оглашении, и тех, кто готовится к нему. Поэтому это все вещи, о которых мы уже с вами говорили, и собственно говоря, те беседы, которые я предлагал, они скорее одни из возможных вариантов - промежуточная такая стадия, вот. Но длительность катехизации по-прежнему, на мой взгляд, должна быть в преимуществе, на нее нужно себя настраивать, вот. Второй момент, и мы тоже об этом говорили, связан с постепенностью, лучше не докормить, чем перекормить. Поэтому, если на человека в одну, две, три встречи как предполагается, вот в данной методике, весь объём информации по церковной истории, по догматическому и нравственному богословию, по литургике попытаться, что называется, сложить, уронить с небес на грешную землю, то конечно, это будет перенапряжение, вот. Человек не подготовлен ни интеллектуально, ни духовно, не вообще, бытийственно, к тому, что было воспринимать все эти вещи. Вот, и конечно постепенность предполагает выяснение того уровня, который у человека есть, вот и интеллектуальный и духовный. Я кстати знаю такие практики, когда это выяснение происходит по не безынтересному принципу. Скажем, человеку дают читать Символ веры на славянском языке и тут же просят, чтобы он его истолковал, чтобы катехизатор мог понять каково понимание, элементарное понимание таких узловых, ключевых, догматических истин православной церкви тем, кого сейчас собираются катехизировать. И это не мало важно. Почему? Потому что, если беседа строится с расчётом на то, что перед тобой человек семинарского уровня или там скажем, академического образования, и ты начинаешь ему говорить о сущностях, о ипостасях, вот, это конечно может очень смутить. И за результат в этом случае никто не ручается. И постепенность также связана с диалогичностью. Почему? Потому что если нет диалога, один монолог, то тогда катехизатор может быть в серьезном заблуждении относительно успехов своей миссии, своего оглашения, вот. Ему будет казаться, что все он рассказал и на том конце провода все поняли, а это не так. Поэтому диалог является одним из важнейших условий методологических, катехизических практик. Ну, и наконец, еще один момент, о котором, мы тоже с вами говорили - избирательность материала, пожалуй, лучше всего в своём трактате, посвященном Крещению, оглашению об этом сказал блаженный Августин, он сказал о том, что: «Из всего объёма веры, из всего объёма церковного Предания, и даже из Священного Писания непосредственно, следует выбирать такие колоритные, рельефные сюжеты, которые бы наибольшее влияние оказывали на катехизируемого с нравственной точки зрения.» И в принципе, тот же блаженный Августин говорит о том, что разный уровень, скажем, если перед тобой аристократ или интеллигент, образно выражаясь, интеллектуал, то его ты должен оглашать совсем не так, как пастуха или паденщика, вот. И все это конечно немаловажно напомнить и вам, уважаемые радиослушатели и тому, кто собирается катехизировать людей непосредственно. Но в связи с этим, я хотел бы сказать следующее - и диалог и постепенность, и избирательность материала, оставляют некие ну, что ли случаи, которые могут застать катехизатора врасплох. Эти случаи вот с чем связаны, диалог предполагает ответ, если я кого-то о чем-то спрашиваю, я же могу получить ответ и на этот ответ я должен уметь ответить. Второй момент, хотя и избираю материал, все-таки я живу не безвоздушном пространстве. Ведь когда катехизировали в древней церкви скажем, иудеев, то это было связано только с Воскресением, собственно говоря, новозаветными событиями. Апостол Павел, другие апостолы, когда они приходили в те места, где евангельские события непосредственно не развивались, скажем, в диаспору еврейскую, неважно, где она была в Риме, в Эфесе, в Коринфе, они не пересказывали Библию целиком, потому что имели дело с людьми, которые прекрасно ориентировались, в предшествующих Евангелию, библейских событиях. Они рассказывали собственно, земную жизнь Иисуса Христа. Совсем другая картина стала выстраиваться перед апостолами, перед миссионерами, перед катехизаторами, когда в церковь стали входить язычники. Их, конечно, стоило готовить долго, вот, рассказывая историю нашего спасения, что называется от Адама, и это было оправдано. Но прошли века, и когда Библия сделалась достоянием всего человечества, мы понимаем, что люди, но за исключением совсем неграмотных и равнодушных, люди, в общем-то, в общих чертах поверхностно, но с Библейской историей знакомы. А есть такие люди, которые знают очень хорошо, потому что она скажем, была предметом их научного интереса, когда они учились в вузе. И такие люди хотя бы и пришедшие из благих побуждений, хотя бы и желания получить оглашение и воцерковиться, они в какой-то момент раскрываются и все свои старые наработки, стереотипы, все свои вопрошания, может быть, даже очень критичные по отношению к этой же библии или церковной истории они могут начать высказывать. И здесь, как бы я ни старался в постепенности, избирательности материалы, я могу услышать те вопросы, которые бы я не хотел обсуждать с людьми на этих занятиях. О чём эти вопросы? Скажем об истории церкви, продолжение ли это библейской истории? Святая ли эта история или она исполнена человеческих падений, греха? Или, например, разговор о тех вещах, когда мы могли бы вспомнить советские времена, скажем, крестовые походы, инквизиция, это всё то, что ставилось церкви в вину. Ведь эти вопросы тоже могут прозвучать и конечно, катехизатор должен уметь на них ответить. Наконец личная жизнь священнослужителей, тех, кто проповедует, вот, отчасти об этом мы уже с вами говорили в теме исповеди. Но, все-таки мне кажется, что с какого-то момента, вот в этой постепенности оглашения, постепенности воцерковления, катехизатор должен, все-таки исполнится дерзновения, духовной честности и в случаи, если ему будут заданы эти вопросы поговорить начистоту. Чтобы не было убеждения у тех, кого он воцерковляет, что они входят в какое-то стерильное нравственное пространство, вот, тем острее будет боль, когда они уже, будучи церковными людьми, обожгутся о чью-то человеческую моральную нечистоплотность. Вот чтобы этого не было, людей стоит заранее предупредить о том, что церковь, в которую мы их вводим, не является безгрешной, но у нее есть опыт борьбы с грехом. И в меру этой борьбы мы приобщаемся либо к тем, кто спасается, либо к тем, кто погибает. И всё это на дворах церковных, вот, мне кажется это стоит иметь в виду. А что касается избирательности материала, то когда по слову Блаженного Августина и самого Священного Писания я избираю какие-то наиболее влияющие на души людей сюжеты, я должен быть готов к тому, что в круге моих слушателей окажется какой-то человек, который Священное Писание знает, может быть, не хуже меня. И у него масса вопросов и он начнёт их задавать. И тогда одно из двух - либо я прошу тайм аут, вот, готовлюсь и беседую с этим человеком отдельно или, если интересно всей группе, то тогда, подготовившись, говорю для них для всех. Либо, если я понимаю, что вопросы носят провокационный характер и все-таки, предполагаю возможность поговорить с этим человеком отдельно, а в самой группе сказать о том, что вот, знаете, остальные слушатели все-таки пока что не готовы, к тому, что мы с вами будем это обсуждать, вот. И это тоже надо допускать. На катехизации могут оказаться больные люди, могут оказаться люди агрессивные и здесь нужно уметь себя правильно повести, чтобы не разрушить тот плод, который уже созрел, а для тех, кто готов его был воспринять. И в то же время такого человека либо адаптировать, либо отсечь, если он не хочет быть адаптирован. Бывает и такое, когда человеку в катехизации отказывается, потому что он пришел не воцерковлятся, не слушать, а поучать и, в общем-то, разрушать все то, что совершается на занятиях.

И вот в связи с этим, я хотел бы сегодня поговорить о том, что может произойти во время катехизации, в связи со Священным Писанием, на которые мы опираемся, в общем-то, как на главное свидетельство Божественный истины. Почему? Потому что, повторяю, если человек сам прочёл Библию, то у него может возникнуть не чувство радости, а недоумение, а иногда и отвращение, особенно, если он начал с Ветхого завета и попал на какие-нибудь ветхозаветные жестокости. Тогда, пожалуй, он интуитивно, несущий в себе, все-таки наследие христианской цивилизации скажет: «Что это за Бог такой?». Ну, как правило, люди все-таки начинают не с Ветхого Завета, потому что он сложен, а самое главное - первые главы книги Бытия они все-таки не несут на себе каких-то сложных для восприятия сюжетов, вот. Как правило, все-таки вопросы возникают у людей в связи с Евангелием. И как нам христианам кажется, евангельская история вполне прозрачна, вот, чрезвычайна человеколюбива. И нас, на первый взгляд, ничего не может смутить в вопрошаниях светских людей, которые пришли побеседовать на евангельские сюжеты. Но это, только кажется, может быть от того, что мы не привыкли читать Евангелие самостоятельно, а выслушиваем его только в церкви в качестве богослужебных чтений, вот. Это тоже неплохо, слышать Священное Писание на Богослужении очень правильно, разумно, духовно назидательно. Но церковь, таким образом составляла лекционарий, в том числе и в те времена, когда была масса оглашенных. Потому что чтение Священного Писания - это как раз таки составляющая Литургию оглашаемых, то есть тех людей, которые еще не крещены, но уже к какой-то части богослужения могут быть приобщены. Так вот, эти самые лекционарии, воскресные составлены таким образом, что они очень интересны, очень назидательные, в чём-то сложны, но все-таки это не те тексты, которые могли бы человека как-то оттолкнуть или соблазнить, или напугать, за исключением, пожалуй, нескольких сюжетов.

И вот сегодня, я на эти темы с вами бы хотел поговорить. Какие, например, сюжеты могут оказаться для не умеющего принять Библию в контексте христианской традиции, во всем объёме предания, какие сюжеты евангельского повествования могут оказаться соблазнительны? Ну, вот предложу вам несколько таких текстов в сегодняшних наших беседах и, пожалуй, начнем мы с очень сложного места в Евангелии от Матфея в пятнадцатой главе. Это так называемая беседа Христа с сирофиникиянкой или с женщиной, которая живёт в пределах Тирских и Сидонских, то есть на традиционно ханаанаской территории. И так читаю Евангелие от Матфея, пятнадцатая глава с двадцать первого стиха:

И выйдя оттуда, Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские, и вот женщина хананеянка, вышедшая из тех мест, кричала ему: «Помилуй меня Господи сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется» - но Он не отвечал ей ни слова. И ученики его, приступивши, просили его. «Отпусти ее, потому что кричит за нами». Он же сказал в ответ: «Я послан только погибшим овцам дома Израилева». Она, подойдя, кланялась Ему и говорила: «Господи, помоги мне», Он же сказал в ответ: «Не хорошо взять хлеб у детей и бросать псам». Она сказала: «Так Господи, ну и псы едят крохи, которые падают со стола Господ их». Тогда Иисус сказал ей в ответ: « О, женщина, велика вера твоя, да будет тебе по желанию твоему», и исцелилась дочь ее тот же час.

Вот это повествование, конечно люди, которые уже пришли к Богу, пришли трепетно, с таким знаете, величайшим благоговением, они настраивают себя на очень простой принцип - я чего-то не понимаю, но это не значит, что моё непонимание имеет для этого какие-то духовные основания. Это мой грех это, моя вина вот, я верю своему Богу, поэтому если мне что-то непонятное, это не значит что непонятно церкви. И в конечном итоге на все вопросы я получу ответ в Царстве Небесном. А сейчас я просто должен это перелистнуть или попытаться истолковать устами святых отцов. Ну, вот давайте от этого очень благочестивого подхода постараемся дистанцироваться и все-таки быть честными перед своей собственной совестью. О чём этот рассказ? Этот рассказ о том, как не человеколюбиво поначалу поступил Господь наш Иисус Христос. Ведь, в общем-то, вся наша вера и об этом мы с вами в предшествующих наших передачах много раз говорили, основана на откровении о Боге любви. Когда мы рассуждали на тему Отцовства Бога, помните, пересказывая притчу о блудном сыне, я сказал, что именно потому христианство другое, что это не путь культуры, это не путь снизу вверх, некие догадки о Боге, а это вторжение в культуру это путь сверху вниз. Причём вторжение такой мощи, такой красоты, а главное, если хотите такой нежности, на которую ни одна человеческая религия не была способна. Потому что мы видим, что Бог входит в этот мир как любовь, любовь безграничная, жертвенная, жертвующая, постоянно умирающая за грехи человека, вот. Поэтому, собственно говоря, это откровение оно предполагает совершенно определённый тип взаимоотношения между душой и ее Творцом. И как кажется, в Евангелии таких примеров очень много, но вот мы сталкиваемся с ситуацией - некая женщина, пока что ее происхождения оставим в покое, вот, возьмём ее как абстрактного человека, подходит к этому проповеднику, за которым идут толпы людей, к этому праведнику. Собственно говоря, она не собирала справок вот, кто он, откуда, что проповедует, во имя чего исцеляет, у нее беда. И мы можем представить это ну по аналогии с тем, что мы сейчас видим по телевизору. Какой-нибудь оползень, и вот рухнул дом и под обломками, скажем, осталось пол семьи, вот, может быть муж в завале и дети. И женщина, обезумевшая от горя, пытается там, руками разгрести эти булыжники, этот бетон, с тем, чтобы достать своих любимых. А они еще голос какой-то подают, и она понимает, что не своими ногтями, не своими пальцами, своими немощными усилиями ей этих бетонных плит не сдвинуть. И вот, весь ее ужас, все ее отчаяние фиксирует кинокамера. И мы можем представить как это происходит в действительности. Или там скажем, операция какая-то, ребенок умирает вот, а операция дорогостоящая, и нужно найти срочно денег. И вот ребенок в больнице или может быть даже на руках - и эта женщина бегает по депутатам, вот, по каким-то там организациям, пытается собрать нужную сумму с тем, чтобы возлюбленное чадо прооперировали. Мы можем представить состояние матери, которая отчаялась, но при этом ее отчаяние продиктовано любовью. Она не готова к тому, чтобы расстаться со своим ребенком, не готова махнуть на него. Конечно, в древнем мире отношения были проще, и смертность детская была велика, поэтому какие-то мировоззренческие парадигмы могли быть выстроены таким образом, что - помер Максим, ну и Бог с ним, да, другой родится. Но этот евангельский сюжет говорит нам совсем о другом типе вот, все-таки о таком человеческом феномене, который был богат любовью, несмотря на то, что это была глубокая древность.

Но, я думаю, что мы продолжим об этом в следующий раз, потому что наше время истекло. А пока что, интригую вас, уважаемые радиослушатели - как это так, Христос, который так любит, Христос, который через некоторое время пойдёт на Крест для того, чтобы каждый человек имел возможность наследовать жизнь вечную, так жёстко отвечает этой несчастной женщине.

До новых встреч, всего доброго. У микрофона был протоиерей Евгений Горячев.