Добрый день, уважаемые радиослушатели, дорогие братья и сёстры. У микрофона протоиерей Евгений Горячев – настоятель Благовещенского собора г. Шлиссельбурга. Мы продолжаем цикл катехизических бесед и говорим о таинствах.

Вопрос

- Отец Евгений, вы говорили про Иуду, и что он совершил самоубийство без надежд на то, что Бог его простит. А мне вот, так вот показалось - Иуда жил в ветхозаветное время, в ветхозаветном законе, вот. Я недавно перечитал закон, который изложен в книге Исход поподробнее. И там узнал, что оказывается человека, действия, которого привели к смерти другого человека, если это было непреднамеренно, то, он должен был понести очень большой штраф, если это были преднамеренные действия или это какие-то отягчающие последствия, его нужно было предать смерти. По сути, Иуда сам себя предал смерти, полагая, что это будет достойным ответом на свои поступки. Зло, которое он принёс должно в нём умереть вместе с ним.

- Ну, вы попали не в больную, а в очень значимую точку для меня, потому что библеистика мой самый главный интерес, вот, поэтому я сейчас могу говорить на тему Иуды очень долго. Я хочу сказать, что даже если встать на позицию ветхозаветную Иудею - она действительно такова, если это непреднамеренное убийство, тогда человек несёт большой штраф, вот, если это убийство сознательное, то есть я клевещу, подвожу другого, к тому, чтобы он был осуждён, то тогда действительно я должен быть сам казнён. И в принципе ну, вот, никогда вы не задумывались над тем, почему в книге Деяний упомянуто, что Савл, будущий апостол Павел сидел и охранял одежды тех, кто забрасывал первомученика Стефана камнями? Почему это упомянуто? Только чтоб показать, что воры всегда были? И, вот они разгорячились там со своими каменьями, а могли какие-нибудь проходимцы мимо проходить и значит, у них эти плащи, в общем, всю их одежду украсть, и только поэтому?

- Ну, я относился к этому, как к той ситуации, когда человека, который недавно примкнул к условно говоря, разбойникам, его ещё не брали на серьезные вещи, но включали в участие посредством того, что он стоял, охранял имущества или следил за ситуацией.

- Ну, как в детской игре, теплее-теплее, вот с чем это связано. Как там сказано - синедрион раз в году, приговаривающий человека к смертной казни, убийственный синедрион, конечно иудеи боялись проливать невинную человеческую кровь, вот. Почему? Потому что, как бы тема убийства, тема пролития человеческой крови, которое скажем, со времён Каина и Авеля звучит в Ветхом завете, она вызывала к жизни законодательство, которое всячески пыталась жизнь как таковую сохранить и оградить. Но форс-мажорные обстоятельства – война, религиозная неправда, нечестие, идолопоклонства, они конечно, как раз наоборот провоцировали акты насилия к этому большему злу, вот. А что касается бытовой жизни, бытовых преступлений, то конечно пытались защитить потенциальную жертву, каким образом? Вот, есть свидетели и эти свидетели считают, что человек повинен смерти. Хорошо, тогда кидайте камни первый, а плащи люди снимали для того, чтобы удобнее было размахиваться, вот, поэтому об этом упомянуто, что человек ну, кстати, если вы смотрели фильм «Зеленая миля», помните в первом ряду сидят те, кто добивался смертной казни этого человека. Это тоже воспитывается, с одной стороны, вроде как справедливость, виновный наказан. С другой стороны – смотрите, вы требовали смерти, поэтому смотрите, как все это происходит. Вот, почему? Потому что, не дай Бог человек ошибся, и от свидетеля требовалось нечто большее, чем показания, требовалось, чтобы он был участником расправы. А здесь психика не у каждого выдержит. Поэтому, одно дело, когда я клевещу, и мне говорят: «Убивай», я понимаю, что я не могу, я говорю: «Вы знаете, я виноват, я оклеветал человека». Другое дело, когда человек действительно считает, что это правда и первомученика Стефана с удовольствием забрасывали камнями, с остервенением, потому что считали, что он действительно виноват. Ну, вот эпизод представлен, теперь попытаемся связать это с Иудой. Во-первых, если Иуда как вы говорите, человек ветхозаветный морали, ветхозаветного мировосприятия, тогда грош цена его трёхлетнему пребыванию рядом со Христом. Они ведь все в парадигме ветхозаветного поведения, а Господь постоянно его разрушает, постоянно переводит его на новые рельсы Нового завета. И конечно, Иуда, ну если хотите, поднаторел, образно выражаясь, в наступании на Моисеев закон, в отказе от тех норм, которые были привычны для иудейского большинства. Иначе бы он просто не удержался среди апостолов, и это как раз его не особо могло бы как-то соблазнять и удручать. Вы скажете, ну в других ситуациях нет, а вот здесь, как раз в это ветхозаветное нутро и дало о себе знать, поэтому он повёл себя так. Действительно, когда человек приговаривался к смертной казни и он должен был погибнуть, его настроение ну, как талмуд, во всяком случае, это описывает, его настроение сводилось к следующему - вот я совершил перед Богом преступление, поэтому пусть моя пролитая кровь будет искуплением того, что я совершил. Вот это настроение, оно действительно у человека могло быть. Вот, что касается его поведения по отношению ко Христу, то знаете, здесь всё гораздо серьёзнее и не может быть сведено вот, к таком простому следованию ветхозаветному закону. Ведь он очень ждал что это Мессия, и собственно говоря, те чудеса, которые Христос совершал и которые были даны совершать Иуде. «Вот, я вас отправляю, исцеляете, воскрешайте». И когда апостолы возвращаются после своей проповеди, они говорят: « И бесы повинуются нам о имени Твоем», Иуда был в их числе. Он свидетель, три с половиной года все это совершается перед его глазами, у него нет и тени сомнения о том, что это Мессия долгожданный. Другое дело, каждый из этих апостолов несёт на себе печать той ментальности, из которой они пришли в апостольскую общину. В частности Иуда пришёл из зилотов, вот, и поэтому, собственно говоря, тема великого восстания она зазвучит да, буквально через несколько десятилетий. Вот, Иуда тот, кто готовит еврейскую революцию и Мессия долгожданный. Он и будет тем царём, который свергнет ненавистных римлян вот, приведёт иудейский народ к исполнению долгожданных обетований, вот. И поэтому, собственно говоря, даже есть такая убедительное богословская концепция, которая говорит о том, что, будучи казначеем апостольской общины, он приворовывал не для себя, а для зилотов, не потому, что он там, захотел украсть и там вина попить или с женщинами развлечься или пышек там поесть, нет. А именно, потому, что эти деньги оттекали на сторону. Симон Кананит тоже зилот, но он подле Христа поменялся, его мировоззрение изменилось, а Иуда остаётся в старой парадигмы и ничего не происходит с ним. Но впрочем, не он один этим грешит, другим апостолам Христос говорит то же самое, они не приближают еврейскую революцию, но, они тоже в мыслях о восстановлении царства Израиля. Даже после воскресения, но перед Вознесением – «Не в это ли время ты восстановишь царство Израиля?» Или там, Иоанн и Иаков братья, сыновья Громова - пусть один справа сядет, а другой слева, вот. Поэтому часто очень Господь обличает своих апостолов, говоря о том, что они род лукавый, они род маловерный даже прелюбодейный, ну, вот в смысле как раз заблуждение. Поэтому не Иуда один в таком положении, но все-таки другие в преимуществе. Почему? Потому что они заблуждаясь, всё-таки Христу преданы, а для Иуды кстати, как и для многих людей на земле, идея только тогда ценна, когда эта идея вбирает меня, когда она меня не разочаровывает. А если она меня вдруг разочарует по каким-то причинам, то я готов перечеркнуть эту идею. Так в любви бывает, поэтому и говорят - от любви до ненависти один шаг. Вот, и поэтому когда наступает пик - воскрешение Лазаря, уже такие настроения-то отрицательные чувствуются. Иуда понимает, что дальше тянуть нельзя. И вот здесь казалось бы, публичная декларация личности Мессии в максимальном виде - воскрешение Лазаря, общее признание того, что он действительно царь Израиля, сын Давидов, во время входа Господне в Иерусалим. Немногие, потому что эти тысячи людей, которые за ним шли, в храм ведь войти не могли, немногие заходят в храм и, вот здесь должно быть признание, позиционирование себя, если хотите, инаугурации себя в качестве Мессии. Вместо этого Господь ведёт себя страннейшим образом, Иуда деморализован, потрясён, он не понимает что происходит. Хотя, все люди, которые кричали «Осанна!» этого не видели, но через находящихся в храме, через служителей, через небольшую горстку народа, которая туда зашла, эта весть очень быстро распространилось. Что оказывается мессия там всё попереворачивал, назвал их всех разбойниками, вместо того, чтобы называть разбойниками римлян. Что же такое творится? Поэтому Иуда чувствует, очень хорошо чувствует, что чаша весов сейчас склонится в противоположную сторону. И тогда он решается на очень дерзновенный поступок, как ему кажется, единственно оправданной в этой ситуации. Он думает: «Миссия боязлив», я уж не знаю какие у него в голове для этого мотивы, соображения, причины, но дальше ждать нельзя, поэтому есть только один способ заставить Христа быть Христом, именно заставить, помочь ему. И он разрабатывает эту схему, по которой можно формально сделаться предателем, деньги ему особо не нужны, потому что если бы хотел денег, попросил бы больше. И даже если бы тридцать серебренников его удовлетворили, то, скорее всего не распорядился бы ими так, как распорядился. Забрал бы и ушёл, ни в чем бы не каялся. Он именно рассчитывает на то, что те, кому он предлагает предательство - они купятся и поэтому цена эта устраивает тех и других. Не очень большая, не очень маленькая, вот. И поэтому, когда он приводит стражу, у него мысль-то только одна: «Вот, сейчас эти солдаты, эти вооружённые люди, пусть не как римские легионеры, но все-таки с каким-то оружием, да, вот, сейчас, они попытаются Мессию взять». И что произойдёт? А произойдет, скажем, то, что могло произойти на горе Фаворе, или там скажем, двенадцать легионов ангелов, о которых говорил Христос. Он просто явит Себя, и тогда все вынуждены покоряться Его величию, Его силе. Опять поднимут его на руки, и эта Слава будет явлена вождям народа, поэтому вот, он считает себя, искренне считает себя помощником мессианскому делу. Поэтому, когда на Тайной Вечере Христос борется за него и говорит ему: «Друг, то, что ты хочешь делать, делай скорее». Христос имеет в виду другое, он обращается к нему как к другу, моет ему ноги, обращается к нему как к другу, подразумевая, что его душа в потемках, но для Бога, который от него не отказался, он ещё друг. Это сродни обращению к Адаму - «Адам, где ты?», «Каин, где брат твой?» Это как раз всё очень такие близкие параллели. А Иуда воспринимает это совсем иначе, он думает: «А, он все знает, и он меня поддерживает. Он мой план одобрил, он мне говорит - иди быстрей». А Христос то не одобрил, он перед этим говорит прямо о предательстве, о том, что «Один из вас предаст меня», но вот аберрация сознания настолько сильная, что он не верит в это предательство, поэтому вместе со всеми говорит: «Не я ли, Господи? Вот, а когда слышит – «Друг, иди и делай скорее то, что ты задумал», воспринимает это как прямое благословение. Ну конечно, я слышал людей, которые говорят: «Ну, а почему было не взять его, что называется, под локоть, не отвести в соседнее помещение и сказать - ты знаешь, что делаешь, ты знаешь, куда ты идешь?» Тогда это было бы насилием над человеческой волей, да я не думаю, что Иуда бы поверил. Да, я думаю, так, что если бы он в это поверил и это бы услышал, он бы сразу же отошёл от числа апостолов. Потому что ему был нужен Мессия, тот, который был нужен, и поэтому когда Христа берут, вот, что происходит? «И увидев, что его взяли..», вот эта фраза ключевая, он не надеялся, что его возьмут. Он думал, что произойдёт чудо, что Иисус станет терминатором, Мессией настоящим, вот, произойдёт нечто грандиозное. А вот, эту «и увидев, что его взяли», его так разочаровало. Поэтому когда мы говорим о том, что он сын погибели, это ещё и в том, что: «А не верующий в меня уже осуждён, ибо не верует в Сына Человеческого».

Беда Иуды в том, что покаяние приносить некому. С одной стороны он весь зациклен на собственных переживаниях, с другой стороны он ну, раз это не Мессия, у кого просить прощения? Кто этот человек, которого схватили, избили, оплевали, весь в цепях, поруган, у кого просить прощение? Ну да, кровь неповинная, но это просто человек и все. Поэтому, вот у него происходит такой момент. А то, что он там мыслил, вот в той парадигме, о который вы говорите очень сомнительно. Я думаю, что Мэл Гибсон прав, показав его состояние в фильме «Страсти Христовы». Это вот знаете, стихия ужаса, да, когда человек понимает, что лучше не жить. Вот, он не думает, что будет за гробом вот, что его ждёт? Он просто констатирует своё состояние как невыносимое, невозможное. А обращаться не к кому. Христос не Бог, не Мессия. К Богу, тоже видимо невозможно потому, что этот человек называл Сыном Божьим. Поэтому, вот так вот, вот такая вот история с Иудой. Ну, мне кажется так, есть, конечно, люди, которые говорят: «А как же литургическое предание - сребролюбием недуговов, омрачашеся..», то есть к деньгам все сводит. Ну, это очень все сомнительно. Я даже больше того думаю, что в Иуде мы часто видим предателя, проходимца, авантюриста. Но ведь надо вспомнить, что это и апостол. Не будь в нём нечто, не будь в нём чего-то, не оказался бы он в числе апостолов. И вот эта легенда о написании фрески Тайной вечере великим художником, которая говорит о том, что один и тот же персонаж вот, стал прототипом и для Христа и для Иуды, то есть художник писал много лет, рисовал Христа, нарисовал апостолов, никак не мог отыскать персонаж для Иуды. Потом нашел, причем ему нужно изобразить одновременно и ученика Христова, апостола и предателя - величайшего грешника. Он увидел человека, который на базаре гладил ребенка по голове, лил слезы умиления, глядя на детскую непосредственность, а другой рукой доставал из кармана у горожанина кошелек. И он подумал вот, то, что нужно. Привёл его в мастерскую, стал писать образ. Подмастерья читали отрывок из Евангелия, и вдруг этот человек забился в истерике, когда художник привёл его в себя и спросил: «В чем причина?» Он сказал: «Когда-то я уже был здесь, но, тогда ты рисовал Христа». И вот, это как бы суть этой притче о том, что в нас действительно живёт и то и другое по временам жизни. А иногда худшее вытесняет лучше, так что лучшего как будто бы уже и не было, вот это очень знаменательно, поэтому я б конечно не стал сводить образ Иуды только к деньгам вот, только к лукавству. Там трагедия, но трагедия не единственная в этом мире. От Бога исправляются стопы человеческие, Христос разрешал десятки тысяч, миллионы трагедий, хотя бы тем, что пошёл на крест, вот. Важно только, чтобы человек не помешал Богу. Я ведь приводил эти замечательные слова, связанные с нашим отпустом. Любая служба заканчивается одним и тем же утверждением: «Христос Истинный Бог наш, помилует и спасёт, потому что благ и человеколюбец».

С какого-то момента меня как священника это утверждение страшно заинтересовало. Ладно бы в надежде - надеюсь, что помилует и спасёт, ладно бы в просьбе - прошу, помилуй и спаси, вот, так нет же, в утверждении таком чётком безошибочном вот, которое не имеет какой-то двусмысленности утверждений - помилует и спасет, потому что благой и человеколюбивый. Зачем тогда разговаривать о посте, покаяние, молитве, о всей этой нашей практике исправления самих себя, если и так помилует и спасет, вот. И я отыскал единственно правильное, как мне кажется, разрешение - действительно, помилует и спасет, потому что природа благая и человеколюбивая. Потому что Богу легче на Крест, нежели смотреть, как творение мучается, действительно, помилует и спасет, но, если мы не будем ему мешать. Есть единственная причина, по которой это может не произойти, если я активно встану между Богом и распятием, между Богом и своим спасением. Скажу: «Не хочу, не надо». Иуда - как раз пример такого поведения для всех сыновей погибели, поэтому Льюис и говорит, что: «Ад - это место где врата закрыты изнутри». Не Бог закрыл их, и выйти нельзя, а люди закрыли изнутри и не дают Богу войти туда. То есть Он, конечно, входит, но для них это мука. Скажем, Христос проникает и в глубины адские своим Воскресеньем. Но, они еще плотнее закрываются, ну, вот - расторжение брака как раз об этом. Вот, поэтому, он и назван сын погибели и образом определенного поведения, когда именно человек говорит: «Билетик возвращаю, не нужно мне ни Твое спасение, ни Твой крест, вот, предпочитаю быть первым в преисподней, чем вторым на небе», ну и так далее. Поэтому, я думаю, что два тут момента, один - общечеловеческий о том, что человек так носится с самим собой, что даже Бога не считает возможным впустить в свою жизнь с тем, чтобы получить прощение, вот. А другой момент уже библейский, связанный конкретно с Иудой.

- Спасибо.

Давайте сегодня на этом завершим нашу беседу. До новых встреч.